— Нам тяжело принять эту потерю, — продолжил Кастор, повышая голос, чтобы перекричать протестующие возгласы. — Подобные неудачи преследуют нас в воспоминаниях и сеют сомнения и страх среди слабых разумом и душой. И все же, братья, и все же… — Шепот внизу смолк: гвардейцы ждали следующих слов капеллана. — И все же в поражении есть сила, хотя немногим хватает смелости там ее, искать. Это миг пробуждения. Миг обновленной решимости, нового понимания, цели, что становится видна яснее и четче, чем до этого. Не все стремятся к этому. Не все встают после падения. Но я воспряну. И, видя вас здесь, я верю — вы тоже воспрянете.
На этот раз его встретило молчание. Капеллан возвысил голос, гулко взлетевший над гулом пепельной бури, раскатистый и непоколебимый, словно железо.
— Вчера мы проиграли, но мы не сломлены. Мы потерпели неудачу, но мы не разгромлены. Мы все — каждый из нас — до сих пор стоим. И пока мы стоим, мы можем сражаться, а если мы можем сражаться — мы можем победить. Отмстите за павших, очистите себя от плесени поражения и верните в лоно Империума этот мир.
— За Войтек и Императора! — раздался чей-то возглас из передних рядов собравшихся.
— За Шеват и Икару! — вторил другой. Толпа снова обрела голос, становившийся все громче, и отчаяние в нем сменилось гордостью и упрямством.
— Чужаки скоро вернутся! — прогрохотал Кастор. — Но на этот раз мы будем готовы! Мы встретим этих дикарей и сломим их лазружьями и штыками! — Толпа возликовала, и он продолжил: — Не отчаивайтесь при виде их жестокой орды. Держитесь сослуживцев, слушайтесь приказов ваших командиров и, что еще важнее, помните, что вы солдаты Астра Милитарум Бога-Императора, защитники человечества и победители его злейших врагов. Никаких оплошностей. Ни шагу назад. С завтрашнего дня нас ожидают лишь победы! За Императора!
В такт последним словам запылал активированный Сальве Император — электрические разряды потекли по булаве и затрещали вокруг череполикого бойка, подтвердив неожиданной вспышкой, что слова капеллана — не просто разглагольствования. Ликование растянулось на долгие минуты, во время которых Кастор мысленно повторял самому себе Семнадцатое Увещание, гимн Покаяния, напоминавший чтецу, что его единственная ценность — в служении Императору и ордену. Радостные восклицания людей уже не раз уводили избранных Императора далеко от праведного пути.
Затем он сподвиг собравшихся запеть «Славься, Император!», древний боевой гимн Гвардии. В это же время курьеры прибыли к собранным Кастором отделениям со списками дислокации и развертывания сил.
Собравшиеся начали расходиться, и в их движениях теперь сквозило меньше усталости и больше целеустремленности. Офицеры выкрикивали приказы, и солдаты собирались вокруг взводных и ротных знамен, полоскавшихся на пепельном ветру. Колонны отправлялись в дорогу после проверки и подтверждения последних приказов.
Передышка возродила крепость и решительность в тех, кто только что был толпой усталых, растерянных и лишенных цели мужчин и женщин.
Остался лишь один человек, до этого скрывавшийся в толпе среди множества людей у основания скалы, возле горы старого хлама, собранного дикарями с пустошей. Кастор спустился с утеса и прошел по ржавеющим останкам туда, где ждал его брат.
— Почему здесь? — спросил у него Поликсис.
— Тут меня хорошо видно, — ответил Кастор, указав рукой на скалу. — А еще так можно разгрузить заторы на основных маршрутах. Отправить их сюда означает позволить им эффективнее распределиться, особенно сейчас, когда буря сковывает нас по рукам и ногам.
— Практичен настолько же, насколько пылок, — сказал Поликсис. — Как всегда, ты делаешь честь ордену.
На миг примарисы замолчали. Кастор протянул руку, и после секундного промедления Поликсис ответил воинским рукопожатием.
— Рад снова видеть тебя, брат, — сказал Кастор.
— Взаимно, — ответил Поликсис. — Я благодарю Императора за то, что ты покинул Шеват целым и невредимым.
— Я чувствую, как Его длань защищает нас обоих. Как и отряд Домициана. Братья Трайон и Эннио вернутся в строй?
— Да, хотя Трайону потребуется немало времени.
— Я навещу его, когда мне позволят мои обязанности. Не сомневаюсь, он ополчится против всего, что мешает ему вернуться на передовую, несмотря на тяжесть полученных ран. Императору ведомо — вскоре каждый боевой брат будет на счету.
Возникшую между ними тишину вскоре нарушил Поликсис, и в этот раз его голос прозвучал тверже и непоколебимее, как в тот момент, когда обращенная к гвардейцам речь Кастора достигла своей кульминации.