— Благодарю Тебя за орудия воли Твоей… — прошептал он во время чтения, медленно, но верно черпая уверенность из тяжелого тома. Порою воина обвиняли в почитании исключительно собственного оружия и брони. «Лектато» служил доказательством того, что истинному слуге Императора требовалось кое-что еще.
Сама книга была одним из полудюжины трудов, почитаемых Ультрамаринами, и великой работой магистра святости Бальтазара Квиллекса, пожалуй, величайшего духовного наставника ордена в тридцать четвертом тысячелетии. Используя свои обширные познания и нерушимую веру, он занялся написанием краткой копии того, что считал ключевыми принципами Кодекса Астартес. Он совместил их с фундаментальными наставлениями реклюзиама ордена для создания «Лектато» — смеси доктрин ордена и вероучений.
Конечно же, затея Квиллекса в то время считалась спорной и осталась таковой по сей день. Некоторые полагали, что Кодекс — священный труд их родного благословенного примарха — нельзя каким бы то ни было образом сокращать или вычленять из него только самое важное. Однако другие всегда указывали на то, что Кодекс сам по себе часто подчеркивал значимость гибкости и недоверия к жестким догматам. Рассмотрение Кодекса и его наставлений в более гибком ключе стало куда более частым явлением после возвращения великого Жиллимана. Часто эти воззрения касались контингента примарисов, и пока примарх и люди вроде магистра ордена Марнея Калгара четко требовали сотрудничества консерваторов и сторонников адаптации, за несколько последний десятилетий случилось огромное множество пылких споров.
Кастор всегда являлся приверженцем философии Квиллекса. Твердое ломалось, а гибкое оставалось целым. Он — как и примарисы, сражавшиеся по всей Галактике, — служил тому живым примером. Догматичные наставники Империума никогда бы не позволили ему появиться на свет и, вероятно, уничтожили бы его род еще в криокамерах, если бы вдруг обнаружили. Но без примарисов и предвидения благословенного примарха Империум не смог бы существовать. Быть верным только вследствие устоявшихся норм само по себе было грехом. Именно догматы стали причиной нынешних страданий Империума.
Капеллан понимал, что догматы требуют подчинения лейтенанту Тирану. Требуют остаться с братьями на хребте и предоставить спасение родного брата Северу и его головорезам.
— Я служу не догматам, — пробормотал он сам себе. — Я служу примарху и Императору Живому.
Он точно знал: Фульмината прогнулась, но не сломалась. Он знал каждого из братьев по оружию, он разговаривал с ними по очереди после вчерашнего ночного штурма. Они жаждали мести и были полны решимости. Они не нуждались в его наставлениях. Более того, к ним прибыли подкрепления. Облако пыли на юге свидетельствовало о многочисленных силах Астра Милитарум, приближавшихся к хребту со стороны Кротена. Как бы Клос ни старался это игнорировать, но фон Климт сдержал обещание и поддержал потрепанные войска, выбитые из Шевата, переключив вектор имперских усилий на Икаре на новый фронт. В течение недели хрупкая линия обороны на Хребте-один станет сердцем обширных оборонительных укреплений длиною в шестьдесят миль. Фульминату отзовут и станут использовать в более привычной роли во время задействования в затяжной войне на истощение — в качестве мобильного резерва, призванного совершать прорывы и контратаки в случае необходимости. Подобная оперативная обстановка не слишком нуждалась в ораторских навыках Кастора, по крайней мере, в ближайшем будущем.
Так он сказал себе, переходя к новому отрывку, «Потерям капитана Маркуса Драйдо», предостерегающей истории об испытаниях бывшего командира Второй роты, который столкнулся с тем, что его желание сохранить жизни мешало исполнению долга. В конце концов его решения привели лишь к еще большему числу смертей и лишений среди тех, кого он стремился спасти. Оно служило напоминанием Адептус Астартес об их истинном месте в мире, о том, что от них будут постоянно требовать покинуть тех, кто ищет у них защиты, или, что хуже, выступить против них ради высшего блага. Как и все космические десантники, Кастор знал о сонме извечных врагов человечества. Сражение с ними требовало жертв — не легких и почетных жертв в пылу сражения ради брата по оружию, но отчаянных поступков, оставлявших отпечаток на душе.