— Сейчас в Надгробиях нет никаких имперских сил, — прошипел Север. — Это может быть кто угодно: кочевники с пустошей, дезертиры, ренегаты. Мы можем быть уверены только в том, что они не действуют вместе с нами.
— Если они отвергли веру в Императора, они скоро раскаются в этом, — прорычал Кастор.
— А ты потратишь на это бесценное время. Если ты недавно молился, я бы счел, что люди и есть твой ответ. Их атака предоставит нам идеальную возможность продолжить путь на север, не нарушив прикрытия. Чем быстрее мы доберемся до Шевата, тем быстрее доберемся до твоего брата. Помни, зачем ты здесь, капеллан Кастор. Помни кровь Иакса.
Словно бы подчеркивая слова головореза, внизу в ущелье прогремел взрыв, отражаясь от скальных стен и сотрясая камни под Кастором. Нападающий-человек швырнул свою связку гранат.
Ночь озарилась огнями. Лазерные выстрелы и пули обрушились на лагерь зеленокожих будто внезапный град, падая с обеих сторон ущелья. Кастор видел, как дюжины ксеносов повалились за считаные секунды, дергаясь под выстрелами с разных углов, пронизанные пулями и лазерами. Другие бросились в укрытия внутри машин и под ними или схватили свои стреляла, беспорядочно паля в темноту.
— Двигаемся! — резко приказал Север, уже отползая от края обрыва. Кастор заставил себя последовать за ним, стиснув зубы. Одно дело, если бы его просто лишили праведного боя, но активно избегать столкновения, когда люди рисковали жизнями, сражаясь с ксеносами, было почти физически невыносимо. Он повторял про себя слова Проповеди Ограничений, двигаясь за Севером и пригибаясь как можно ниже; скрежет силовой брони по сухим камням теперь терялся в грохоте стрельбы из засады.
Никто из примарисов не ушел далеко, Кастор едва одолел дюжину метров, когда услышал перестрелки голос, подхваченный его ухом.
— Цели справа! У края обрыва.
— Они нас заметили, — успел сказать он, прежде чем первый лазерный луч врезался в булыжник в дюжине метров слева, оставив черный след на желтом камне.
За ним последовали другие выстрелы — и лазеры, и пули, — взрывая землю вокруг примарисов. В темноте невозможно было сказать, приняли ли люди их массивные силуэты за орков, или же они вправду были предателями. Как бы то ни было, оставались считаные секунды до того, как они начнут бросать гранаты или, хуже того, Север и его братья-смертоносцы начнут стрелять в ответ.
— Хватит! — рявкнул Кастор.
Он выпрямился во весь рост. Выстрелы наполнили воздух вокруг него, с искрами отлетая от брони. Он не обращал на это внимания. Воздев Сальве Император, он активировал силовое поле. Затрещали молнии, обвивая увенчанную черепом булаву и освещая примариса, который возвышался во всей своей мрачной мощи, облаченный в силовую броню.
— Именем бессмертного Императора Человечества прекратить огонь!
Его слова громом раскатились по ущелью, усиленные вокс-динамиками, перекрывая грохот огня и треск рикошетов.
Стрельба остановилась почти мгновенно.
— Прекратить огонь! — услышал он крик одного из людей. — Во имя Трона, прекратить огонь!
— Солдаты Императора, — произнес Кастор, опуская Сальве Император и указывая в сторону ущелья. — Повергнем их!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
АНТРОПОФАГИ
ПОЛИКСИС
Чудовищный орк не трогал Поликсиса большую часть дня, предоставив ему биться в оковах рядом с телами боевых братьев, разложенных перед ним. Только с наступлением ночи ваивода призвал своих слуг, и среди них — лязгающего металлом орка, который, казалось, состоял в большей степени из грубой ржавой бионики, чем из зеленой плоти. Эта тварь тащила за собой тяжелую промышленную циркулярную пилу, а за ним следовала свита крючконосых гретчинов, волокущих разводные ключи и другие инструменты.
— Вот эт — мой старшой механ! — заявил Ургорк Поликсису.
За день космодесантник успел увидеть, как лекарь сделал ваиводе три инъекции, и каждый раз эти отвратительные смеси были, очевидно, необходимы Ургорку, чтобы остановить судороги, то и дело скрючивавшие его тело. Отчасти апотекарий испытывал чувство нездорового любопытства, глядя на нарушающего законы природы орка и его явно многочисленные недуги. Подобный безумный эксперимент не имел прецедентов в медицинской практике, и все же он существовал — и, похоже, оставался в живых благодаря собственной шизофренической силе воли в не меньшей степени, чем зельям его создателя.