Закончив речь, зеленокожий сжал кулак. Раздался влажный звук, и Ургорк раскрыл ладонь снова, демонстрируя раздавленные останки сердца.
— Император со мной… — начал Поликсис, вспоминая слова Ритуала Обращения, знакомого всем апотекариям Ультрамаринов, в попытке подавить свою ярость. — Он вокруг меня и внутри меня, в моих словах и в моем сердце, в моих деяниях и моих жилах.
— Чо, сильно злой? — насмешливо спросил Ургорк и шагнул ближе, так что орка и примариса теперь разделяло совсем небольшое расстояние, полное кипящих эмоций. — Я тя таки достал, а? Эт хорошо, люблю такое видеть. Ты и я, клювастый, — мы не так чтоб сильно разные.
— Ты — искаженная тварь, — выплюнул Поликсис.
— Ба’ш Ба’шое слово, — сказал Ургорк, медленно кивая. — Ис-ка-же-ни-е. Но я его ваще-то знаю. Я уже много раз его слышал. И другие ба’шие слова от вас, юдишек. Чудовище. Отклонение. Я их понимаю, клювастый. Эт потому что я не такой, как эти прочие ушлепки. — Ваивода сделал паузу, обводя жестом всю базилику и ее зеленокожих обитателей, словно бы никто из них не мог его слышать. — Я больше и круче, чем они, так что они называют меня всякими штуками. Даже кое-кто из парней раньше говорил. Урод. Мертвяк. Лоскутная харя. А потом я им вломил, и они перестали говорить эти слова. Я больше и круче, потому что меня таким сделали. И вот тут мы одинаковые, клювастый.
— Ты — безумный ксеносскии монстр. У нас нет ничего общего.
— Тебя сделали, чтоб ты был лучшим, — продолжил Ургорк, словно не слыша Поликсиса. — Тебя собрали. Ты ж не вырос, как мои парни или нормальные юдишки. Тебя продумали. Сделали, чтоб ты был боссом, как меня. Вот потому ты мне нравишься, головастый. Потому ты и здесь. Ты даже круче, чем те головастые поменьше, — тебя сделали, чтоб ты побил всех прочих. Думается мне, ваш секрет — вот тут и тут.
Орк прижал коготь к нагруднику Поликсиса, а затем к его горлу, указывая на прогеноиды. Космодесантник содрогнулся от омерзения, отворачивая лицо прочь от монстра и его чудовищного взгляда.
— В органах Адептус Астартес нет ничего, что могло бы сохранить твою гниющую плоть, — сказал он. — Можешь разрезать все эти тела, сделать то же самое со мной, но тебе все равно не будет спасения. Ты был рожден чудовищем и чудовищем умрешь.
— Посмотрим, — медленно произнес Ургорк, а затем — без всякого предупреждения — ухватил Поликсиса за подбородок, разворачивая его голову обратно.
Космодесантник пытался сопротивляться, но, будучи связанным, ничего не мог противопоставить кошмарной силе ваиводы. Орк пропихнул коготь ему в рот, удерживая челюсть, точно клещами, угрожая переломать кости и выбить зубы. Пока Поликсис пытался вдохнуть и одновременно укусить мерзкий палец, Ургорк сгреб раздавленные остатки сердца Юкса другой лапой и затолкал их в рот примариса.
Глаза Поликсиса расширились от ужаса, когда он понял, что происходит. Он пытался сжать челюсти, пытался вытолкнуть грязные орочьи пальцы, пытался оторвать их, но вырваться из вонючей хватки твари было невозможно. Он ощутил медный вкус крови и вязкую, жесткую текстуру мышц.
— Д-давай, п-принимай лекарство, клювастый, — оскалился Ургорк, обдавая апотекария гнилым дыханием и капая слюной с клыков.
Тяжелая плоть сердца встала комом в горле, но Поликсис не мог остановить ее движение, не мог остановить ужасающее понимание того, что сейчас происходит. Сердце с трудом проскользнуло ниже, мимо точки невозврата. Поликсис наконец смог сделать вдох и закричал от ярости, но тщетно. Ургорк отпустил его и отошел назад, позволив Поликсису уронить голову. Примарис не шевелился, тяжело дыша; рот был полон отвратительным тягучим привкусом, но генетически модифицированное тело удерживалось от рвоты.
— В-в-вкусно, а? — осклабился Ургорк, взмахом лапы подзывая лекаря с очередным шприцом — его снова начали бить судороги. — Т-т-там еще м-много осталось.
Поликсис запрокинул голову и взревел. Крик, полный ярости и отчаяния, наполнил базилику, отражаясь эхом от сводов и притворов, обретая собственную жизнь, пока не превратился в вопль сотни боевых братьев, дающих выход боли за пределами слов. Даже самые бесбашенные зеленокожие, заполняющие неф и альковы, притихли от ужасного звука, и все они повернулись и уставились на пленного примариса — кто-то нервно теребил оружие, другие бросали взгляды на колонны, ниши и высокий потолок, будто бы ожидая, что войско мстительных воинов материализуется там, услышав страдания своего брата.
Но никто не появился. Крик Поликсиса перешел в протяжный низкий стон, и рассыпавшиеся по базилике отзвуки смолкли, пока не осталась только тишина.