Несмотря на престиж, который принесла близость к Ургорку, Мрачназуб понял, что он рад снова оказаться снаружи. Хотя ему и нравилась идея, что камандасы были не чета обычным пешим ватагам, парни оставались парнями — у них уже столько дней не было приличного махача, и они тупо сидели внутри, пока другие орки атаковали укрепления юдишек на горном хребте. Парни начинали ссориться между собой, и Мрачназуб не мог бесконечно угрожать навалять им. Новости про загадочные грузовики и трупы ватаги Гротолюба были ровно тем, что требовалось, — они заставили насторожиться все инстинкты главаря камандасов. Начиналась охота, и он собирался непосредственно в ней поучаствовать.
Проводники вели их через окутанные ночью руины Шевата на юг, к границам города. В развалинах темной аллеи они обнаружили остальную ватагу Загби. Те собрались вокруг двух заведенных грузовиков, беспокойно переминаясь с ноги на ногу, явно сгорая от желания присвоить брошенные машины и устремиться на юг, к общей суматохе.
— Точно, продовольственные грузовики, — сказал Мрачназуб, оглядев кровавый груз в кузовах обоих грузовиков при помощи факела, который держал один из парней Загби. Он обернулся к телам Гротолюба и его орков, разбросанных вокруг Машин.
— Мы их не тронули, — заверил его Загби. Мрачназуб хмыкнул, ни на секунду не поверив, что ватага не успела обобрать трупы. Он переходил от одного тела к другому, переворачивая их носком ботинка. Раны были чистыми и глубокими, оставленными длинными острыми клинками с огромной силой. Все, кроме одной. Один из парней получил удар, раздробивший череп, да так, что кость вмялась внутрь, и орк остался лежать мертвым у колеса одного из грузовиков.
Мрачназуб уже собирался перейти к следующему телу, когда заметил кое-что еще, валяющееся возле шины. Принюхавшись, он подобрал это что-то и повертел в лапах — это оказался оборванный плащ, вроде тех, что носили следопыты в пепельных пустошах или в предгорьях. На нем темной коркой запеклась кровь.
— Ты видал такое раньше? — спросил он, встряхнув тканью перед Дроковым гротом.
— Ага, босс, — пискнул мелкий гоблин. — Видал, как парни в холмах их носят. Вот это и было на тех водителях.
Мрачназуб поднес тряпки поближе к морде, сплюнул и глубоко вдохнул. Ошибиться было невозможно. Он повернулся к Загби, оскалив клыки в свирепой ухмылке.
— Посылай своих парней ко всем ближайшим ватагам. Собери всех тут, и пусть смотрят внимательно. Здесь где-то есть клювастые, и мы их щас найдем.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ЧЕРЕПОЛИКИЕ
КАСТОР
Фоб и Стрикс еще не вернулись. Кастор оставался в плавильне вместе с Севером. С тех пор как они спустились под землю, было тихо — похоже, зеленокожие и не подозревали, как много глубоких складов и служебных тоннелей Шевата-Альфа остались доступными, несмотря на разрушения от падения булыги. Сама эта плавильня была неплохим примером: расположенные в промышленном районе, ее цеха были погружены глубоко под основание города, а шахты вентиляции и сброса отходов не позволяли ядовитому дыму окутывать прессы и конвейеры. Когда-то сотня рабочих наполняла подземное пространство стуком молотов по стали, но теперь все было брошено — инструменты аккуратно сложены, огромные стопки стальных листов высились, ожидая прессов и форм для отливки. Как и в типографии, этот повседневный порядок создавал сюрреалистический контраст с руинами, которые Кастор видел наверху.
Север сидел около разрушенного входа на линию подземных поездов. Кастор устроился на одном из станков напротив, и металлическая рама застонала под его весом. Время, казалось, ползло изнурительно медленно, невзирая на все попытки капеллана смириться с ожиданием. Одну за другой он бормотал молитвы из «Лектато». Даже если отрешиться от желания найти Поликсиса, сама мысль, что он так глубоко на захваченной врагом территории и не может нанести удар, была проклятием для Кастора. В тишине плавильни его мысли сбивались с пути, сомнения материализовывались, появляясь из теней, словно один из братьев Севера.
Он не должен был быть здесь. Он не должен был бросать Фульминату. Вся эта затея была почти безнадежной, и орден заплатит за нее не только жизнью Кастора, но и жизнями головорезов.
Поликсис остановил бы его. Он почти что слышал голос старшего брата, такой же строгий, как у самого капеллана, когда ему было нужно.
«Орден превыше твоей личной чести, Кастор. Он должен быть превыше всего, даже прежде нас с тобой. Ты ведь знаешь это, так почему я должен тебе повторять?» Кастор заметил, что его рука скользнула к рукояти Сальве Императора, висящего на поясе, как нередко случалось, когда тьма окружала его. Он заставил себя отставить в сторону поднимающиеся сомнения: он обдумал свой путь, принял решение, и теперь у него не оставалось выбора, кроме как следовать по нему.