— Привет тебе, Лутаций, — бросил центурион.
— А! Достойный Петрей! Рад, рад тебя видеть! Экое ты сегодня представление устроил моим гостям!
— Он здесь? — спросил Петрей, не обращая внимания на благодушие хозяина.
— А как же! Конечно, здесь. Я предложил ему двух лучших девочек, и он не смог отказаться. Я сразу понял, что за вкусы у старого развратника, знал, чем ему угодить.
— Где он?
— Послушай, Петрей, я — истинный патриот Рима и готов служить святому делу. Поэтому я выполнил твою просьбу. Но ты понимаешь, все это будет в моем заведении. Что могут подумать люди, если поднимется шум? А я ведь дорожу своей репутацией…
Петерей выудил из-под плаща увесистый мешочек и сунул его хозяину.
— Держи. Все, как договаривались. Можешь пересчитать.
— Что ты, что ты! — пробормотал Лутаций, поспешно пряча мешочек. — Я тебе доверяю. Только знаешь что? Не убивай его, ладно? По крайней мере не в «Звездочке».
— И не собирался. Так где он?
— На втором этаже. Вон лестница. Третья по счету дверь слева. Девочек…
— Не трону я твоих девок.
— Постой! Видишь вон того парня у лестницы? Он с твоим греком пришел.
Охрана, наверное. Сидит там, не ест, не пьет, по залу глазами зыркает.
— Ясно.
Не слушая больше лепетания хозяина, Петрей развернулся и, слегка пошатываясь, направился к лестнице, нащупывая под плащом меч.
Горбоносый чернявый парень в шерстяной тунике сидел на нижней ступеньке лестницы, исподлобья оглядывая зал. Его левую руку от локтя до запястья обвивал тонкий кожаный ремешок, похожий на те, что используют кулачные бойцы, а на поясе висел внушительный кинжал. Направляясь к лестнице, Петрей прихватил по пути огромную кружку пива, — пена аж стекала через край, — и теперь шел, радушно протягивая ее вперед. На лице он изобразил самую что ни на есть глупую ухмылку завсегдатая таверн и горького пьяницы, а левой рукой поудобнее перехватил под плащом ножны с мечом.
— Э-ге-гей! Что скучаешь один, добрый муж?! Не распить ли нам чудесного напитка?
Горбоносый поднялся на ноги и окинул Петрея презрительным взглядом.
— Я не пью эту дрянь, варвар, — сказал он с четким восточным акцентом.
— Это кого ты варваром назвал, негодяй?! Я к нему, как к лучшему другу, а он…
Центурион покачнулся, изображая пьяного, и половина содержимого кружки оказалась на тунике стража.
— Ах ты дерьмо свиное! Я ж тебя… — горбоносый в ярости ухватил Петрея за плечо, и тут же получил тычок концом ножен по дых. Он отшатнулся, хватая ртом воздух, согнулся пополам, и Петрей от души приложил его кулаком по затылку.
Все произошло настолько быстро, что почти никто ничего не успел толком заметить.
— Пить со мной отказался, собака, — пояснил Петрей трем бургундам, сидевшим ближе всего к месту событий. Все трое расхохотались в усы и подняли кружки.
Все так же пошатываясь, Петрей переступил через тело поверженного противника и поднялся вверх по широкой лестнице.
Второй этаж освещала тусклая масляная лампа. Было здесь мрачновато, но довольно уютно. Стены, расписанные нимфами и фавнами, предающимися любви в разнообразных позах, вполне могли бы привлечь внимание знатока. В дальнем конце коридора виднелась огромная голова лося. Лось смотрел свирепо и недовольно. Должно быть потому, что кто-то выковырял у него один глаз.
Петрею, впрочем, некогда было любоваться красотами убранства, помня слова Лутация, он подошел к третьей двери слева, прикрытой тяжелым алым пологом.
Из-за двери доносились то ли всхрапывания, то ли довольное похрюкивание.
Скрипела кровать. Не раздумывая, центурион обнажил меч и, отдернув полог, толкнул дверь.
На столиках вдоль стен горели десятки свечей. В центре комнаты стояло огромное ложе с балдахином. Посреди одеял и подушек лежал на спине до крайности тучный муж, волосатый, словно африканская обезьяна. Жир на боках и ляжках аж подрагивал при каждом его движении. На его бедрах примостилась девочка лет двенадцати. Сосредоточенно закусив губу, она покачивалась вперед-назад, и от каждого ее движения толстяк довольно похрюкивал. Вторая девчонка ерзала в изголовье ложа, прижимаясь к лицу развратного мужа.