Графиня изо всех сил старалась подстраивать свой шаг под сангвинистов, идущих позади. Но с каждым шагом она просто чувствовала, как темный поток несет ее вверх над дубовыми ступенями.
В нетерпении она попыталась отвлечься, рассматривая стены, мимо которых проходила. Они были окрашены в густоохряный цвет и украшены картинами времен Ренессанса. При первом взгляде их можно было принять за обычные придворные портреты, но при ближнем рассмотрении оказывалось, что с полотна смотрят демоны, облаченные в наряды лордов и леди. Один демон держал на коленях невинное дитя, другой пожирал голову единорога.
Наконец, они добрались до верхнего этажа. Здесь воздух просто гудел и потрескивал от злой силы. Элизабет хотелось запрокинуть голову и пить эту силу. Но вместо этого она держала ладонь на пылающем серебряном кресте, и лицо ее. не выражало ничего.
— Сюда, — произнесла графиня. — У Келли была собственная алхимическая лаборатория вот там, впереди. Предполагалось, что именно там он призывал Белмагеля.
Она провела их через двойные двери в большую круглую комнату без окон, с голыми дощатыми полами. К одной из скругленных стен был придвинут покрытый пятнами деревянный стол.
— Здесь пахнет серой, — произнес Рун, останавливаясь на пороге и держась рукой за косяк.
— Сера была обычным алхимическим компонентом, — объяснила Элизабет, проходя дальше в комнату вместе с Эрин и Джорданом. — Очевидно, дом до самой сердцевины пропитался тем, над чем работал Келли.
Это было разумное объяснение, но даже сама Батори сомневалась в том, что оно правдиво.
Нет, дом пропитался скверной этого места.
Она задумалась о том, не ошиблась ли насчет Келли. Возможно, он действительно успешно призвал что-то темное в этот дом.
Пока Джордан изучал стол, выдвигая все ящики, Эрин, огибая комнату вдоль стены, заметила три фрески, нарисованные на гладкой штукатурке, и изучила надписи по-латыни, сделанные под каждой. После этого женщина вернулась в центр комнаты и указала другим на фрески.
— Эти алхимические символы похожи на те, что мы видели в гостевой комнате Ди. — Она подошла к одной из фресок — на ней был изображен круг с синими волнистыми линиями внутри — и прочла вслух латинскую надпись под ней: — Аква. Вода.
Заинтригованная, Элизабет подошла ко второй фреске, где в такой же круг были заключены зеленые пятна, похожие на весенние листья.
— Здесь сказано «Арбор». По-латыни это «дерево» или «сад».
Джордан шагнул к третьему рисунку, расположенному неподалеку от стены. Здесь окружность содержала в себе вертикальные алые полосы.
— Сангвис. — Он мрачно посмотрел на остальных. — Кровь.
Эрин достала из рюкзака фотоаппарат и быстро засняла все три фрески. Не отрываясь от этого занятия, она рассуждала:— В доме Джона Ди были четыре символа, символизировавшие землю, воду, воздух и огонь. Мало того что здесь мы видим другие изображения, не хватает еще четвертого символа.
Элизабет оглянулась по сторонам. Помимо уже упомянутых фресок, комната была украшена лишь изящной картиной, нарисованной на стене. Графиня подошла поближе и наклонилась, внимательно разглядывая — не притаился ли где-нибудь в этой сложной росписи четвертый символ.
На картине была изображена зеленая долина, окруженная тремя горами с заснеженными вершинами. Через долину бежала река, впадавшая в темное озеро. Любопытно, но на самом верху картины было нарисовано красное солнце. Под фреской виднелись два чешских слова: «jarni rovnodennost».
Элизабет провела пальцем по этой надписи, переведя вслух:
— Весеннее равноденствие.
Эрин встала рядом с ней.
— Что это там лезет из озера в центре?
Элизабет присмотрелась. Из темной поверхности воды навстречу зловещему красному солнцу выступали демонические конечности и лики.
— Как будто ад вот-вот вырвется на свободу, — произнес Джордан, многозначительно глядя на Эрин. Та выпрямилась, с отвращением посмотрев на рисунок.
— Быть может, это то место, где освободится Люцифер? Эта долина? — Грейнджер коснулась красного солнца. — Оно стоит так, как должно стоять ровно в полдень. В весеннее равноденствие. — Она уставилась на остальных. — Возможно, это предупреждение? Срок, к которому мы должны успеть?
— Когда будет равноденствие? — спросил Джордан.
Ему ответил Христиан, стоящий у противоположной стены.
Казалось, даже речь стоит ему неимоверных усилий.