обы с моста… Моя жизнь, развитие, магия всегда были мне куда дороже любой из них. – Мы росли с ней в одном дворе. Она была чистой, сильной, независимой и мудрой. Совсем не похожа на других девчонок. Хотя даже не сказать, чтобы красавица. Многие парни сходили по ней с ума, а я и вовсе готов был целовать ветер, дувший в ее сторону, – продолжил Рустам. – Еще в 14 лет я твердо решил, что женюсь только на ней. Закончил школу, поступил в медицинский. Мог бы стать хорошим хирургом… как говорили… Я хотел обеспечить ей достойную жизнь… Он замолчал, словно раздумывая, стоит ли продолжать. Я не хотел его подгонять и молча затянулся. Немного подумав, он продолжил. – Она ждала, когда я сделаю ей предложение. Даже ее отец смирился с тем, что я прихожу к ним домой и приглашаю ее погулять. Хотя ее семья была куда богаче моей. Он доверял мне… А у нас в этом плане строгие нравы… – То есть вы даже не спали, но ты решил сигануть с моста, – предположил я и приготовился уворачиваться от удара. Больше он не застанет меня врасплох. Но Рустам лишь усмехнулся, его глаза говорили, “что с тебя взять, дурака”, и продолжил свое повествование. – Я закончил вуз с отличием и вскоре мне предложили работу. Мой преподаватель с кафедры. Ассистировать известному хирургу, нашему земляку, а потом и оперировать самому. Это было редкое везение. Я даже мечтать не мог о таком и, конечно же, согласился. Но для этого я должен был уехать в Москву. Она отговаривала меня, просила, умоляла остаться или хотела поехать со мной. Но я был гордым, не собирался свататься к ней нищим, она заслуживала хорошую свадьбу. Самую лучшую. Я пообещал ей, что через год вернусь, и мы поженимся... – Но она не дождалась, – закончил я за него фразу. – Скучно и предсказуемо. – Не дождалась, – нехотя согласился он. – Через полгода вышла замуж. Хотел бы я думать, что мне назло. Но это было бы слишком самоуверенно с моей стороны. Она не сделала бы это назло. Она всегда поступала только, как хотела, как чувствовала. Полюбила, значит. – А тебя и правда, похоже, приворожили, а отворожить забыли. У меня на это дело чутье. Ведьма твоя красавица. Хотя, может, и не нарочно. У многих баб есть способность к бытовой и любовной магии. Отсюда и ее неземная привлекательность для мужчин. Ведь ты сам говорил: не красавица. В Средневековье таких просто сжигали. Не метод, конечно… – поморщился я, припоминая кое-что из своих прошлых жизней. – Глупости ты говоришь, – устало возразил Рустам. – Но даже если бы я точно знал, что она ведьма, что приворожила, я сам бы пошел вместо нее на костер. Лишь бы она не страдала... – И ты не придумал ничего лучше, чем сигануть с моста? – предположил я. – Нет. Я принял ее выбор. Думал, что принял. И начал убивать себя медленно, со вкусом, с помощью алкоголя и наркотиков. Все чаще я становился за операционный стол и не мог унять дрожь в руках. Коллеги начали перешептываться за спиной. Многим и так была поперек горла моя стремительная карьера в клинике. Но профессор, которому я ассистировал, не хотел замечать моих маленьких слабостей. Он симпатизировал мне, прочил большое будущее и не верил сплетням. И вот однажды из-за моей халатности погиб ребенок. Маленькая девочка. Я страдал от ломки и мне было не до того, чтобы перепроверить ее группу крови перед переливанием. В клинике скандал замяли, но мне пришлось написать заявление по собственному. Да я и сам бы не смог там больше работать. Вообще не смог бы остаться в медицине. Я вернулся домой, а через неделю попал в больницу с передозировкой. Если бы меня не нашла соседка, я бы умер, захлебнулся в собственной блевоте. Он замолчал, пытаясь прикурить еще одну сигарету. Но длинные нервные пальцы дрожали и не слушались. А ведь и правда у него руки талантливого хирурга. В них есть магия. Я отчетливо почувствовал это. Парень был рожден, чтобы спасти много жизней, но невольно сошел с пути и стал убийцей. Все сложнее, чем мне показалось в начале. Я молча взял у него зажигалку и помог прикурить. Рустам благодарно кивнул, жадно затянулся и продолжил: – Друзья рассказали ей, что со мной. И я ждал. Я очень ждал. Наверное, как и всем суицидникам, мне не хотелось по-настоящему умирать, я ждал, когда кто-то придет и вытащит меня из этого кошмара. Но она не пришла. Я ухмыльнулся. Он поспешил найти ей оправдание: – Это было правильно и даже гуманно с ее стороны. Ведь у нее семья, зачем сердить мужа, рисковать своей репутацией, у нас маленький город... и подавать мне ложные надежды. Я понял, что жить мне действительно незачем. Близких нет, путь в профессию закрыт, и только гнетущее чувство вины. Я никогда не забуду эту девочку… И глаза ее родителей не забуду… Как рыдала ее мать и молча, не в силах унять ее боль, страдал отец. Парень замолчал, глядя в темноту полными муки глазами. Я знал, что именно он там видит, и содрогнулся. У меня с детства была способность испытывать на себе чужую боль. Когда мы ехали с отцом с рыбалки и в багажнике мучилась живая рыба, я тоже начинал задыхаться. Потом, уже когда стал практиковать, научился контролировать свою эмпатию, и она мне даже пригодилась в занятиях магией – трюки с телепатией, гипнозом и внушением удавались обычно довольно просто. Мне было легко почувствовать другого человека, поставить себя на его место. Я положил руку на плечо Рустама, мысленно стараясь успокоить и хоть немного облегчить страдания. – Не забудешь. Но зачем же губить еще и свою душу? Кому от этого легче? – Моя душа и так погублена. Я не имею права жить. Без меня этот мир станет лучше... – Ну это не тебе решать, – грубо прервал его я. И тихо продолжил: – Нет греха непрощенного, есть нераскаянный. Я вижу, что тебе очень страшно и мерзко от того, что ты совершил, ты испытываешь стыд и чувство вины за содеянное, а это и есть покаяние. Вспомни, что первым в рай за Христом вошел разбойник, висящий справа на кресте. За покаяние убийце было прощено нарушение шестой заповеди… – Я далек от христианства, – перебил меня Рустам. – Я тоже, – усмехнулся я. – Но ведь Бог один, просто провайдеры разные. Он потер лицо ладонями: – Думаешь, у меня есть шанс? – Слушай, тут на горе, неподалеку, старинный монастырь Святого Потапия. Очень благостное место. Две тысячи километров над уровнем моря. Виды оттуда, я тебе скажу, все как на ладони, море, горы, Коринфский канал. Я бывал там несколько раз. Мне нравится разгоняться на горных серпантинах… А потом сидеть там и медитировать. Время будто останавливается. И монахи там такие интересные, современные. Есть о чем поговорить. У них своя пасека и небольшое хозяйство. А еще школа для детей и приют для одиноких старушек. Думаю, лишние рабочие руки им не помешают. Пойдем, пойдем, – мягко поторапливал я, уговаривая его как маленького ребенка. – А еще Преподобный Потапий был целителем, из ваших то есть, медиков. Так что приютит своего, похлопочет… 7 Заговаривая Рустаму зубы, я помог ему встать и, приобняв за плечи, повел к байку. Под рукой я чувствовал, как его тело бьет озноб. И все же понемногу моя магия действовала, парень успокаивался. А значит, ситуация под контролем. Я тоже начал постепенно расслабляться. И напрасно. Довольно сильный электрический разряд по позвоночнику заставил сосредоточиться вновь. Я посмотрел в сторону байка и в свете фонарей мелькнули два зеленых огонька глаз. На руле мотоцикла сидел неправдоподобного размера ворон и чистил перья. Разве у воронов бывают такие глаза, промелькнула мысль. Приближаться к нему мне почему-то не хотелось. Не придумав ничего лучше, поднял с земли камень и швырнул в птицу. Но, судя по звуку, попал в металл. Хорошо хоть не в зеркало. Птица нехотя спрыгнула с мотоцикла, покрутила головой и с угрожающим видом двинулась в нашу сторону. Ее энергетика мне определенно не нравилась. Это не простой представитель фауны, пусть и аномально крупных размеров. Животные имеют видовую энергию, а у этого была индивидуальная, как у человека. Другими словами, он был личностью. Оборотень? Очень может быть. Я знал, что это не сказки. Более того, когда-то полгода прожил под одной крышей с шаманом, который умел перекидываться в ворона или волка. И даже кое-чему успел у него научиться. Все-таки без магии мне сегодня не обойтись, вздохнул я. Правда, энергии после баталий с магичкой и бессонной ночи маловато, придется брать, что есть. Я протянул левую руку в сторону депрессивных граффити, растопырил пальцы и уже представил, как мне будет плохо после того, как я воспользуюсь их энергией. Но ворон, резко вскинув голову к небу, вскрикнул как-то совсем по-человечьи. Это дало мне повод еще раз усомниться в том, что присутствие этой птички здесь случайно. Затем ворон расправил свои огромные крылья, махнул ими несколько раз, словно проверяя, работают ли, и взмыл ввысь. – Какая наглая птица, – удивленно проговорил Рустам. Он, конечно, ничего не понял, но определенно почувствовал что-то, и ему было жутковато. – И не говори. Сам иногда удивляюсь греческой фауне, – беззаботно улыбнулся я, подходя к мотоциклу. – Прости, шлем у меня один и он мой, так что шанс сегодня погибнуть у тебя все-таки есть. Мне кажется, он не оценил шутку, но все же печально усмехнулся и сел позади меня. Через час, наслаждаясь бодрящим воздухом и рассветным морским пейзажем, я гнал по серпантинам вниз с горы, оставив Рустама на попечение монахов.