Движения капитана неторопливы. Во всяком случае, они следуют методичному ритму, когда он останавливается перед каждым солдатом, чтобы изучить его лицо.
Я чувствую, как напрягается тот, кто рядом со мной, прежде чем настает моя очередь заслужить такое же обращение. Я продолжаю смотреть вдаль, но он опускает голову, и его светло-голубые глаза встречаются с моими. Они ледяные и такие светлые, что напоминают глаза арктического волка.
Мало того, что на них неприятно смотреть, я еще и чувствую, что дрожу под их пристальным взглядом.
Что за черт?
Я стряхиваю с себя оцепенение и пытаюсь продолжать смотреть вперед. Ключевое слово «пытаюсь». Невозможно игнорировать его присутствие, когда он так близко, я вынуждена вдыхать его с каждым вдохом.
От него пахнет свежестью и чистотой, что редко встречается в тренировочном лагере.
— Я спрашиваю в первый и последний раз. Что здесь произошло? — его сдержанные слова скользят по моей коже, и команда в них отдается в моей груди. Его русский отличается от языка этих парней и любого другого в армии.
Все говорят в разговорной манере, но его слова более возвышенные, почти такие же, как у меня в детстве.
Мои губы дрожат, я хочу высказаться, но Матвей делает шаг вперед.
— Мы просто шутили друг над другом, сэр.
Шутили, черт возьми.
Я должна нарушить свою стойку для приветствия, потому что капитан вторгается близко в мое пространство, что заставляет меня немедленно вернуться в правильное положение.
Боже.
Я забыла, что он был прямо у меня перед носом.
Нет, не забыла. Это было бы невозможно сделать. Скорее, я была ошеломлена дерзостью Матвея.
— Шутка включает в себя разбитый нос и губы, солдат? — он спрашивает Матвея, но тот все еще смотрит на меня.
— Иногда, да, сэр! — уверенно отвечает Матвей, как подонок, которым он и является.
— Очень хорошо, — капитан, наконец, отступает, но прежде чем я успеваю нормально вздохнуть, он замахивается кулаком и бьет Матвея по лицу с такой силой, что тот отшатывается от силы удара.
Коллективный вздох эхом разносится по залу, когда из носа Матвея течет кровь и капает на пол. Капитан опускает руку, позволяя ей небрежно повиснуть вдоль тела.
— Тогда давай предположим, что я шучу с тобой, солдат. Я также сообщу о вас пятерых вашему непосредственному начальнику за неподчинение, чтобы он мог объяснить вам, что это учреждение не терпит подобных шуток.
Затем он разворачивается и уходит длинными, ровными шагами, которые привлекают мое внимание. Матвей зажимает нос и чертыхается, а остальные заискивают перед ним, пытаясь остановить кровотечение.
Я не жду, чтобы принять на себя последствия их гнева и снова попасть в их ловушку. Поэтому, не позволяя себе переосмыслить ситуацию, я следую за капитаном. Может быть, я наконец-то нашла кого-то, кто научит меня, как не быть слабой.
2
САША
Хотя мне нравится верить, что я практичный человек, который слишком много думает, прежде чем действовать, бывают моменты, когда я действую чисто импульсивно, не учитывая возможные последствия, обстоятельства или реакцию людей.
Это один из таких случаев.
Мои шаги становятся легче, так как я полностью игнорирую боль в ногах и общий дискомфорт, от забитого кровью носа и распухших губ. Я перехожу на бег трусцой, чтобы поспеть за широкими шагами таинственного капитана.
Вы знаете, тот момент, когда некоторые люди оказываются на вашем пути по определенной причине? Я думаю, нет я уверена, что он здесь именно по этой причине. Он не что иное, как феномен, событие, которое, я уверена, случается раз в жизни и если я не воспользуюсь этим шансом, другого мне не дадут.
Его удаляющаяся спина становится все дальше и дальше, исчезая в унылом коридоре с мерцающими флуоресцентными лампами. Я не могу не заметить, как он целеустремленно идет. Нет, не прогуливается. Он определенно шагает вперед, выглядя как капитан, даже когда не на дежурстве. Как раз в тот момент, когда он вот-вот завернет за угол, мой разум сходит с ума от перспективы упустить его, и свой шанс.
— Капитан! — выкрикиваю я изо всех сил, что у меня есть.
Он не подает никаких признаков того, что слышит меня, и на мгновение мне кажется, что я его потеряла. Что всей моей силы было недостаточно.
Затем одним быстрым движением он разворачивается, и я замираю на месте. Он дальше, чем был раньше, но теперь я вижу его более отчетливо, и у меня нет другого выбора, кроме как быть втянутой в его проницательный взгляд. Неумолимая суровость его диких глаз приковывает меня к месту. Тогда меня осенило.
Он выглядит как человек-оружие.
Мне не нужно видеть его в действии, чтобы догадаться, что он одновременно эффективен и хладнокровен. У меня не должно быть никаких неправильных представлений об этом человеке только потому, что он спас меня раньше. Он сделал бы то же самое для любого на моем месте, учитывая, что он занимает более высокое положение.
Это его долг. Не больше и не меньше.
Он скользит взглядом по всему моему телу, его глаза сужаются с острым чувством… неодобрения.
— У тебя есть привычка не здороваться с начальством, солдат? — снова его четкий, глубокий голос.
Я впадаю в транс от утонченной властности и сниженной резкости в его тоне.
Он приподнимает идеально густую бровь, я выпрямляюсь и затем отдаю честь.
— Нет, сэр.
Между нами затягивается молчание, и я думаю, что на этот раз он развернется и запретит мне следовать за ним, но его голос снова разносится в тишине.
— Как тебя зовут, солдат?
— Рядовой Липовский, сэр.
— Полное имя.
Дрожь пробегает по мне. Возможно, он спрашивает мое имя, чтобы сообщить обо мне, или что-то в этом роде, но я отбрасываю свои сомнения, отвечая:
— Рядовой Александр Абрамович Липовский, сэр.
Еще один долгий момент напряженного молчания. Несколько секунд, которые тянутся, кажутся часами. Как бы я ни старалась удержаться на месте, я не могу сдержать пот, который стекает у меня по спине.
Звук его тяжелых ботинок эхом разносится в воздухе и отдает в мои уши, когда он приближается ко мне. Он останавливается на расстоянии вытянутой руки от меня и мне становится трудно дышать.
Всегда ли тишина была такой невыносимой, или так бывает только рядом с капитаном?
Я не готова к тому, что он заговорит своим властным голосом. Не имеет значения, что раньше он тоже был близок со мной. В его присутствии есть какая-то напряженность, к которой невозможно привыкнуть.
— Почему вы преследуете меня, рядовой Липовский?
— Я бы не..
— Ты бы не? — что-то меняется в его тоне. Хоть и неуловимо, я чувствую усиление его обычной команды, и мой позвоночник вздрагивает.
Дело не в том, что я пресмыкаюсь перед авторитетной фигурой власти. Я никогда не вела себя и не чувствовала себя так со своим непосредственным начальством. Однако этот капитан относится к новой категории, с которой я раньше не имела дела.
— Я бы не стал, сэр! — говорю я более низким, чем мой обычный «мужской» голос и замолкаю, когда он наклоняет голову набок, изучая меня так пристально, что это граничит с навязчивостью.
— Тогда не потрудитесь объяснить, почему вы находитесь в том же пространстве, что и я?
Он теряет терпение. Мне не нужно видеть это на его лице, когда я слышу это громко и ясно в его голосе. Если я не воспользуюсь этим шансом, этот момент просто останется в его памяти как безликая встреча.
— Я солгал, сэр.
— Ты солгал? — в его голосе слышится нотка веселья. Нет, на самом деле не веселье, а что-то вроде «сделал ли ты это сейчас?»