Она стояла совершенно неподвижно, пока я изучал бесценное искусство, которым было ее тело. Обойдя ее, я стянул с себя галстук, отбросив его вместе с пиджаком. Повернувшись к ней лицом, я небрежно расстегнул рубашку, наслаждаясь хищным блеском ее глаз, пожирающих мое движение. Я опустил запонки в карман брюк, затем снял рубашку и бросил ее на пол.
После того как я увидел ее татуировку, я был несколько удивлен тем, что впервые увидел обнаженную жену и не заметил никаких других следов чернил. У людей либо не было татуировок, либо их было несколько. Редко кто украшал себя одной татуировкой. Я оценил ее символизм — не то чтобы я знал, что это такое, но я не сомневался, что это имело для нее глубокое значение. У меня самого было огромное количество татуировок, и каждая из них имела значение. Конечно, некоторые из них казались более значимыми, когда я был моложе, чем сейчас, но ни одна не была результатом пьяной прогулки в тату-салон.
Пальцы Марии проследили за краем ножа. Я протянул руку в молчаливом требовании. Она провела пальцами по гладкому карбониту, но потом сдалась, вытащила оружие из ножен и вложила его в мою протянутую ладонь.
Смелость, которую она проявила в такой неопределенности, заставила меня закричать от гордости, что это моя женщина.
Она была великолепна.
Я сократил расстояние между нами, взял нож и медленно, с легким прикосновением крыльев бабочки, провел лезвием по ее груди, мимо грудной клетки и по мягким контурам живота, пока не достиг черного кружева ее стрингов. Осторожно просунув нож под кружево, я рывком поднял его вверх, разрезая ткань и отправляя ее на пол.
— Я думала, тебе нравятся стринги, учитывая, что последние, которые я носила, исчезли. — Ее голос звучал с придыханием от прилива адреналина, вызванного моей игрой с ножом. Она пыталась выровнять дыхание, но сердце все еще колотилось в груди.
— Дело не в стрингах, а в женщине, которая их носит. Она делает мои действия... непредсказуемыми. — Когда я покидал ее квартиру после того, как трахал ее пальцами до изнеможения, я заметил ее выброшенные стринги на полу. Не давая себе времени на раздумья, я подхватил крошечный клочок ткани и спрятал его в карман. Позже я подумал, заметила ли она. Я должен был знать, что моя маленькая рысь ничего не упускает.
Я опустил нож и засунул его обратно в ножны на ее бедре. — Ложись на кровать. — Я снял туфли и остальную одежду, наблюдая, как она выполняет мою команду с чувственностью, которой позавидовала бы Мэрилин Монро. Она сняла туфли, затем опустилась на кровать лицом ко мне, ее взгляд был прикован к моему. На ней не было ничего, кроме ножа, и я никогда в жизни не видел ничего более завораживающе прекрасного. Она была страстной, необузданной, и одно неверное движение — и она готова была меня выпотрошить.
Я был полностью очарован.
Одержим.
— Ты хоть представляешь, что ты делаешь со мной? — Я подошел к кровати. Мышцы напряглись в предвкушении. Член вытянулся вперед, словно отчаянно тянулся к тому, чего хотел больше всего на свете. — Есть так много вещей, которые я хочу сделать с тобой, но сегодня вечером мне просто нужно быть внутри тебя. Мне нужно почувствовать, как эта теплая киска заглатывает меня целиком. Видеть, как подпрыгивают эти чертовски великолепные сиськи, когда я вхожу в тебя. Слышать твои стоны, когда ты отдаешься мне и только мне.
Стоя на коленях над ней, я раздвинул ее колени, вызвав у нее шокированный вдох. Я задержал на ней взгляд, проверяя, не попытается ли она остановить меня. Когда она замолчала, я медленно провел руками по внутренней стороне ее бедер. Ее кожа была идеально гладкой и без единого пятнышка, ее лоно украшал аккуратно подстриженный треугольник черных волос.
Я опустился ниже, зарываясь лицом в ее складки. Я мечтал попробовать ее на вкус. Вдыхал ее сущность с украденных стрингов. Но все это не шло ни в какое сравнение с реальностью, когда она была открыта и обнажена передо мной.
— Господи, ты такая охуенно вкусная, — простонал я между облизываниями, слизывая ее соки и покусывая внутреннюю поверхность бедер.
Она извивалась и задыхалась подо мной, вцепившись одной рукой в мои волосы, а другой — в одеяло. — Маттео, о Боже, это так приятно.
Мой голод по ней был неутолим. Я хотел всю ее сразу. Мой рот на ее клиторе, мой член в ее киске. Я разрывался между множеством вариантов, все они были одинаково заманчивы. В конце концов, мой член выиграл спор, требуя, чтобы я погрузился в нее.