Либо Энцо не знал, либо Мария лгала.
Церемония длилась более часа, во время нее читали Священное Писание и выступали солисты. Все это время я наблюдал за Марией. Чем ближе мы приближались к финишу, тем больше она ерзала. Я мог сказать, что ей было не просто неловко или скучно. Она напоминала мне ребенка, который украл деньги у родителей и боится, что его поймают.
Как бы это не выглядело, я бы не стал выносить никаких суждений, пока не узнаю все факты. У Филипа было много вопросов, на которые еще предстояло ответить, а крайнего срока для расследования не было.
Я оставался рядом с Марией во время длительной фотосессии после церемонии, а затем отвез нас в The Plaza на прием. Все прихожане и те, кто не присутствовал на церемонии, заполнили огромный бальный зал. Одни сидели за столами, накрытыми для ужина, другие расположились по краям зала.
В течение следующих двух часов Мария исполняла расчетливый танец. Как и в большинстве танцев, два партнера двигались синхронно, сохраняя постоянное расстояние друг от друга в легком ритме. В данном случае Стефано не догадывался, что он является участником танца, и ритм вытекал из потока вечеринки, а не из ритма одной конкретной песни. Мария не смотрела прямо на него, но где бы он не находился в комнате, она держалась на расстоянии добрых пятидесяти футов. Это было действительно впечатляюще.
Я подождал, пока Мария попросила потанцевать с Нико, и перешел через зал к столику Стефано, чтобы поболтать. Время было выбрано идеально. Когда я подошел, пара, с которой он сидел, встала и направилась к танцполу. Он повернулся к людям, сидевшим за соседним столиком, но прежде чем он успел завязать разговор, я выдвинул стул рядом с ним.
— Стефано, не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? — спросил я, не дожидаясь ответа.
— Да, конечно, присаживайся. — Он сел на стул повыше и потянулся к своему почти пустому бокалу с янтарной жидкостью.
— Никакой пары сегодня? — спросил я, вступая в бездумную светскую беседу, до которой мне не было никакого дела. Мне было наплевать, есть у него пара или нет, но это было хорошее место, чтобы начать разговор.
— Не, я считаю, что женщины становятся слишком навязчивыми, когда ты приглашаешь их на такое дерьмо. Они видят священника и вуаль, и это дурманит им голову. Неважно, сколько раз я говорил, что меня не интересует ничего долгосрочного. Теперь я просто избегаю всего этого. — Его рука снова взялась за бокал, в котором уже не было жидкости, но это не помешало ему попытаться выудить каплю из кубиков льда. Если бы я не знал лучше, я бы сказал, что он нервничает.
Неужели он всегда был таким, а я просто не замечал? Могло ли мое недавно полученное повышение изменить его отношение ко мне? Было бы понятно, если бы он чувствовал себя более неловко рядом со мной теперь, когда я стал боссом.
— Ты когда-нибудь был женат? — Я знал его почти всю свою взрослую жизнь, но он был старше меня почти на тридцать лет.
Я пристально наблюдал за ним, отмечая, как его широкая улыбка пошатнулась от моего вопроса.
— Нет, я никогда не был однолюбом.
— Я тоже не был уверен в этом, но должен сказать, что это не так уж плохо.
Как зеркало в ванной комнате, запотевшее во время душа, темные глаза Стефано стали непостижимыми. — Я так понимаю, дела с Марией идут хорошо?
Интересно.
Почему он был гораздо более спокоен с Энцо, чем со мной, особенно когда речь заходила о Марии? Мне определенно нужно продолжать копать.
— Очень хорошо. Она немного моложе меня, но это не было проблемой. — Я заметил Марию, когда она закончила свой танец за плечом Стефано. — Клянусь дьяволом, мне лучше вернуться к жене, она не фанат свадеб.
В середине погони за очередной каплей из своего пустого бокала Стефано поперхнулся и зашелся в приступе кашля.
— Ты в порядке? — спросил я без всякого беспокойства, поднимаясь со стула.
Он махнул на меня рукой и кивнул, не в силах говорить. Я поверил ему на слово, не заботясь о том, что он задохнется и умрет прямо посреди приема Софии. Он что-то скрывал, как и Мария, и я не собирался останавливаться, пока не докопаюсь до сути.
21
МАРИЯ
Я никогда не тратила много усилий, чтобы узнать Нико, но он был в нашей жизни долгое время, учитывая, что София вцепилась в него в нежном возрасте пяти лет и никогда не отпускала. Даже когда он разбил ей сердце и они расстались, она все еще цеплялась за память о нем, как утопающий цепляется за последний глоток воздуха.
Через прогорклую мельницу подростковых слухов в нашей маленькой общине на острове Стейтен я узнала, что он жестоко разорвал их отношения, причем очень публично. Это я помогла ускользнуть ей из дома, когда она была еще на первом курсе старшей школы, и отдала ее на растерзание и унижение. Не то, чтобы я могла знать, что произойдет, но я была недовольна Нико, если не больше, за то, что меня заставили оказаться в таком положении.