Сотни раз моя душа разрывалась на части и рвалась куда–то ввысь, в небо, словно там меня ждало успокоение. Но чем выше я поднимался, тем отчётливее видел, как среди золотых барханов сверкает одна яркая точка, словно путеводная звезда на ночном небосводе. Она ослепляла меня, полюса менялись, земля становилась вершиной, и я кубарем летел к его рукам, не страшась разбиться. Где бы мы ни оказались, а пустыня ни раз манила мальчишек тайком затаившихся в наших душах, на приключения, я всегда видел его спину впереди. Храбрый предводитель огромного войска отважных бенизаирцев. Пока я восседал на троне, он воевал. Поверьте, я часто рвался в бой вместе с ним, но он редко мне это позволял.
Ману считал, что он – моя тень, неустанно следующая за хозяином. Была у него какая–то до сих пор непонятная мне радость от мысли, что он служит мне. И если я считал себя недостойным тех благ, которые преподнесла мне судьба, то он относился ко мне, словно к божеству. Возможно, так повлияло на нас наше детство и первое знакомство. Или обещание, данное им моему отцу. Мы много спорили на эту тему и я, как и он, был неумолим. Неужели мою вредность и упорство он воспринимал, как царственность? Когда он особенно злился на меня, а я знал, что бывали и такие дни, он не смел повышать на меня голос. Вместо этого он сравнивал меня с нашим дедом. Из вредности или в отместку я лишь пуще расходился, доказывая, что он прав. Горячая кровь востока бурлила по нашим венам, кипела на заходе солнца и чуть остывала на рассвете.
Я научил его плохому: пить спиртное, спорить и поддаваться эмоциям. Лучше бы я брал пример с прилежного друга, чем тащил его в свои пороки, о чём не раз бранились его жёны. Об этом мне рассказывала моя единственная супруга. В отличие от Ману, я отказался иметь несколько жён. Эта горячая тема не единожды была предметом наших споров. Ману хотел, чтобы у меня были дети от разных женщин, а я никак не мог переступить через своё воспитание или эгоизм. Кто как это увидит. В моей голове до сих пор не укладывается, как можно иметь несколько жён и умудряться уделять всем одинаково достаточно внимания? Ману мог. В моём же сердце не было свободного места, его переполняла любовь к одному человеку. Вы подумаете, что к самому себе? И будете правы.
Я посадил пальму, вырыл колодец и воспитал четверых сыновей и двух дочерей. Не считая завоёванных земель и развития Тафуда, свою ответственность перед родом я выполнил. Мы с Ману с лихвой настрогали наследников, кому не страшно было передать бразды правления. Наши дети. Благодаря Ману на двоих это было целое небольшое войско. Каждый раз, когда он спал с наложницей, она рожала ему ребёнка. Плодотворный змей. У меня порой закрадывались сомнения, что половина его чад не от него, но зная историю самого Ману и его отношение к детям, я никогда не озвучивал свои сомнения. Отцом он был превосходным, о чём говорит выбор моей старшей дочери, по уши влюбившейся в троюродного брата. Мы даже не удивились, вновь сославшись на волю Аллаха, снова скрестившего наши судьбы в этом союзе. Однако, к отцовскому сожалению, наши сыновья не познали благости духовной связи. Их братская соперническая кровь, как песчаная буря, иссушает даже те малые хрупкие ростки дружбы, которые робко пробиваются между ними. Им до сих пор не ведомо, что объединяло нас с Ману все эти долгие годы и, по правде говоря, мне от этого горько. Как говорил один мудрец, пока есть вера, нет ничего невозможного. Как и Ману я буду до конца верить, что на всё воля Аллаха. Связь двух людей, как два клубка ниток: они могут запутаться, перепутаться в чувствах друг к другу, а могут сплестись, превращаясь в красивое панно жизни. Я буду верить, что наши сыновья найдут дорогу взаимной любви и уважения, и их судьбы сплетут не менее яркую и красочную картину, чем у их отцов. Рано или поздно они поумнеют, и бесконечное соперничество детей двух эмиров закончится.