– Я ещё не пользовался силой, не преувеличивай.
– «Ещё»! Очень занятное и неоднозначное слово.
– Ты будешь сопротивляться?
– Кончено! Ты ещё в этом сомневаешься?
– Но здесь ты один. Ты проиграешь моей силе.
– Верно подмечено, поэтому у меня коленки трясутся, – Роберт взглядом указал вниз на ноги.
– Наследному принцу никто не смеет причинить вред. Можешь быть спокоен.
– Только сделают эмиром и женят на незнакомке, всего–то. Действительно, чего бояться? – в бешенстве, на эмоциях ёрничал принц.
– В пустыне многое внушает страх, но то, что назвал ты – благословение.
– Ману, очнись! Ну пожалуйста, хоть ненадолго стань моим другом, как раньше, – Роберт вцепился в плечи мужчины и постарался его встряхнуть, но Ману был неподвижен, как скала. – Прошу тебя! Твоя поддержка мне нужна больше всего на свете! Во имя нашей прошлой дружбы, стань таким, как прежде.
– Это как? Снова стать твоим рабом?
– Я никогда не относился к тебе, как к рабу.
– Это правда. Но и друзьями нас сложно назвать. За десять лет ты так и не появился. Этим мужчина и отличается от ребёнка. Ребёнок сам не ведает, что говорит. Мужчина же, если дал слово, сдержит его несмотря ни на что.
Обида Ману обухом ударила юношу по голове. Это точно была обида! Роберт знал, что здесь живут другие люди – их чувства глубже и прозрачнее чем у тех, с кем рядом он родился и вырос. Этот большой, суровый мужчина не стеснялся показывать честные эмоции и преданно служил каждому сказанному своему слову, как и услышанному в ответ. Здесь люди здороваются двумя руками, не пряча за спиной левую с ножом.
– Прости меня, – Роберт сдался. Тело его обмякло и расслабилось. Он не в окружении врагов, он рядом с тем, кто желает ему добра, пусть и по–своему. Юноша спокойно, по–дружески провёл ладонями по широким плечам, вцепился в них, желая повернуть время вспять и постараться доказать свои искренние намерения. Он никогда не забывал друга и мысленно встречался с ним тысячу раз. Вот только Ману об этом не знает. – Мне нет оправдания, я даже оправдываться не буду. Но ты тоже давал мне обещание. Пусть своё я выполнил с опозданием, но я приехал. Я здесь. Теперь и ты выполни своё – помоги мне!
– Нечестно использовать мои слова против моих же. Я обещал быть верным тебе до конца.
– Точно. Ты забыл добавить: «что бы ты ни сделал». Когда–то ты не побоялся самого эмира, и помог мне сбежать из этих стен. Почему это место, как воронка, всё время хочет меня засосать!? Ну да ладно. Ты заберёшь свои слова назад или останешься верен своим обещаниям?
Ману был застигнут врасплох. Пойти на поводу желаний Роберта означало нанести тому вред, пусть даже, если сам наследный принц этого не понимает. Пойти против него означало, что слова Ману не стоят и дирхама.
– Ты совершаешь большую ошибку.
– Пусть так. Но это моя ошибка! И только мне за неё расплачиваться, – уверенно отвечал чужестранец.
– Расплачиваться вместе с тобой будет целый народ, – с той же уверенностью возражал воин Тафуда.
– Ману, давить на чувство вины – запрещённый приём.
– Только для меня? Разве, призывая меня тебе помочь, ты не воспользовался тем же оружием? – теряя самообладание, араб сам начал повышать тон.
– А ты стал намного сообразительнее. И говорить больше стал.
– Раньше не было необходимости говорить о своей сообразительности. Мы доверяли друг другу без слов.
Оба замолчали, каждый оставаясь при своём мнении. Тугую тишину между ними рассеивали шорох и журчание воды. Ману предполагал, что столкнётся с сильным сопротивлением. Было ясно с самого начала, что заставить Роберта подчиниться воле семьи будет трудно. Но он здесь. Впереди вечер и вся ночь, чтобы уговорить юного принца вступить в законное право наследства.
– Давай отложим ненадолго наш спор. Ты прав, мы давно не виделись и вместо того, чтобы поделиться новостями, узнать о жизни друг друга, мы начали спорить. С моей стороны это было невежливо. Прости. У меня есть идея. Переоденься в одежду для езды верхом, – он впервые мягко улыбнулся, и Роберт осознал, что против обходительности бенизаирца он не выстоит.
– Куда мы? Я только приехал. Вчера на верблюдах, сегодня на лошадях… Если честно, я бы предпочёл остаться здесь и напиться с тобой, как следует.
– Ты знаешь, что мы не пьём.
– Даже если никто не узнает?
Ману засмеялся.
– Ты думаешь, я не пью потому, что боюсь, что меня могут увидеть? Собирайся. Мы недалеко. Нужно остудить голову, а я знаю только один способ.
Это был странный способ «остудить голову»: наперегонки мчаться галопом по пустыне, как ненормальные, обливаясь потом, задыхаясь от горячего воздуха. Но как ни странно, мысли мигом выветрились из головы, рассыпаясь, как песок под копытами лошадей. Каким бы Ману на первый взгляд ни выглядел взрослым и собранным, юношеский азарт в этом мужчине кипел, ненадолго делая его безрассудным. Роберт был великолепным наездником, но ему никогда не сравниться с жителем пустыни, который, казалось, родился верхом на породистом чёрном скакуне.