– Наш дедушка. Ману, наш, – настойчиво поправил его Роберт.
Ману медленно повернулся лицом к юноше, снова попадая под обжигающий холодом взгляд.
– Выходит, ты всё знаешь?
– Отец рассказал.
– Мулай. Младший брат моего отца, – вспоминая дядю, Ману улыбнулся глазами. – Почему ты не сказал, что знаешь правду?
– Ждал, когда ты сам решишь поделиться. Это не мой секрет. Я не имею права говорить о том, что может ранить другого.
– Что изменилось?
– Устал ждать.
– Нетерпеливый мальчишка, – Ману дружелюбно хмыкнул. – За такие разговоры здесь можно потерять голову. Я не сказал не потому, что не доверял тебе. Мне запретили думать, что во мне течёт благородная кровь эмира. Я – сын неверной. Всего лишь прислуга королевской семьи. Раб брату своему.
– Но это неправда! – Роберт вскочил на ноги. – Отец был уверен, что произошла ошибка, и твою мать нарочно не вписали в эту самую книгу. Как она называется? Судеб или чего–то там?
– Великая книга судеб. Только то, что написано в ней – есть правда. Слова здесь не значат ничего.
– Все знают, что ты и есть наследник Тафуда. Почему какая–то одна неверная запись меняет весь ход истории и лишает человека его судьбы, его настоящего предназначения?! Это несправедливо!
– Не старайся, эмиром мне всё равно не стать, – Ману подозрительно улыбнулся. Он был простодушным, немного грубым, но таланты изворотливого друга он вычислил быстро. – Когда–то я думал так же. Возможно, по этой причине эмир отправил меня на воспитание в самое пекло. На моих глазах пустыня забирала жизни таких же несчастных мальчишек, как и я, спокойно вбирая их в своё песчаное лоно. По воле Аллаха эта земля дала нам жизнь, она и вернёт нас после смерти к Аллаху. «Если в тебе течёт благородная кровь, все силы родной земли станут твоим щитом. Ты вернёшься сильным и крепким, чтобы посвятить жизнь своему народу», – так сказал эмир.
– Он признал тебя?
– Когда я вернулся, я был совершенно другим человеком. Из крыла прислуги меня переселили в мужскую часть дома. Но наш дед так и не заговорил со мной. Многие годы мы лишь обменивались молчаливым вынужденным приветствием. Мысли о тебе не покидали наше с ним сердце. Я всегда видел в его глазах сожаление. Во мне он искал тебя. Не находя, глаза его темнели, не скрывая разочарования. Мы оба тосковали по тебе: он по наследнику Тафуда, а я по другу и брату, которого никогда не смогу заменить этой земле. Она требует тебя, Роберт, твоей нечистой крови, вписанной рукой человека в книгу судьбы. Такие здесь законы.
Ману замолчал. Он думал или вспоминал, неважно. Не хотелось его торопить. В эту ускользающую минуту тишины Роберт увидел прежнего друга: не по годам взрослого и исполнительного, но такого же отважного и одновременно трогательного, что невольно захотелось его защитить.
– И ты считаешь, что Аллах этого хочет? – с вызовом спросил чужак, не ведая законов чужой религии. – Это ошибка, нелепость, которая исковеркала судьбы многих, отняв жизнь у твоей матери и моего отца! Если бы я стал эмиром, я бы изменил эти жестокие законы!
– Стань.
– Что?
– Стань эмиром и измени законы, – властно и убедительно предложил воин. – Впиши меня в семейную книгу.
– Это возможно? – изумлённо воскликнул принц.
– Аллах говорит устами эмира.
– Я что, могу спокойно переписать закон, и сделать тебя новым эмиром? И никто не будет против?
– Теоретически это возможно, – вслух задумался Ману. – Нет такого закона, который бы гласил, что книгу судеб нельзя исправлять. В разные времена великие вписывали новые законы. Но ни один правитель до тебя не посмел бы изменить правила, устоявшиеся столетиями. Правоверный бенизаирец не способен на подобную дерзость. У них даже идеи такой не возникнет. Если только это не инакомыслящий. Может быть, всё было предначертано ради этого момента? Мы оба, полукровка и бастард, меняем ход истории. Увлекательное будет зрелище, – он снова как–то зло посмеялся.
– Почему ты сразу не сказал, что я могу сделать тебя новым эмиром? У меня аж гора с плеч! Если всё так просто, давай поскорее проведём инаугурацию и я, наконец, смогу установить справедливость, – на эмоциях, от радости распалялся Роберт. – Ману, ты – истинный эмир. Никто никогда в этом не усомнится. Если для этого мне нужно будет преступить закон, я готов взять на себя этот грех, ради нашей свободы. Я освобожу нас от обмана и жестоких традиций, лишающих человека выбора.
– А что потом?
– Как что? Каждый окажется там, где ему самое место! Надеюсь, я смогу посещать владения брата и оставаться желанным гостем? – заигрывая, навеселе спросил юноша.