– Ты снова меня не так понял. Наши владения. Если я умру, тебе придётся снова занять место правителя до тех пор, пока мои сыновья не достигнут совершеннолетия.
– Я тебе умру! – Роберт ударил кулаком в плечо друга. – С ума сошёл? Мы решили сложную головоломку времён, а он о смерти думает.
– Я должен быть уверен в тебе. Роберт, это важный и очень серьёзный шаг.
– Ещё бы! Ты знаешь, как я серьёзен? Мне дышать прям легче стало, когда мы нашли выход. Я реально думал, всё, ты меня не отпустишь. Ничего с тобой не случится. Ты – предводитель самого мощного войска в Сахаре. Аллах не просто так оставил тебя в живых. Ты проживёшь очень долгую жизнь. Я это чувствую.
– Ты хочешь себя в этом убедить.
– Пусть так. Но я – эмир, а через него говорит сам Аллах, кажется так ты говорил? Сколько нужно времени, чтобы закон вступил в силу? День, два? – как бы чужестранец ни переживал за друга, а своя рубаха ближе к телу. Хитрый прищур вмиг разоблачал Роберта перед Ману.
– С момента, как ты напишешь его в книге судеб.
– А моя инаугурация обязательна?
– Тебе так не терпится отсюда уехать? – разозлился араб.
– Нет. Мне не терпится на законных основаниях стать свободным и ощутить на себе все прелести гостя, а не повелителя Тафуда. Знаешь, когда ты свободен, мир видится иначе. Я снова люблю пустыню и чувствую, как мне хорошо здесь. Может быть что–то ещё нужно поменять в законодательстве? Ты только скажи, – хорохорился парень, предчувствуя благоприятную атмосферу для афёры века. – Хотя, ты и сам потом справишься, чего я лезу не в свои дела?
– Роберт, ты скучал по мне?
Тот ошарашено вылупил на друга глаза. Неужели он вёл себя неучтиво, радуясь своему скорейшему отъезду, а точнее бегству.
– Неожиданно.
– Я тебя смущаю?
– Немного. Никак не могу привыкнуть, что здесь мужчины…
– Честнее? – тактично напирал араб.
– Можно и так сказать.
– Тебя это пугает? Скажи, как нельзя, и я не буду так говорить, если тебе не нравится.
– Дело не в этом. Мне, на самом деле, нравится. Просто сложно переключиться. Я живу в мире, где искренние чувства и эмоции под запретом.
– Почему?
– У нас это считается слабостью. Ты же был за границей, сам должен был обратить внимание, как общаются мужчины в моей стране. Тебе, наверное, было нелегко?
– Не сказал бы, что были сложности. Мы тоже не всех допускаем к себе близко, как и люди с запада. Но если мы любим, мы не стесняемся это показывать. У вас всё наоборот: вы любезничаете с теми, кого ненавидите, и обделяете лаской тех, кого любите.
– У тебя появились там друзья? – с интересом, немного ревностно спросил Роберт.
– Такой цели я не ставил.
– Разве друзья появляются не спонтанно?
– Дружба – это союз душ. Она не может возникнуть спонтанно. Люди предначертаны друг другу. Аллах объединяет их, и где бы они ни оказались, их сердца всегда найдут друг к другу дорогу.
– Ты говоришь о нас?
– Мы связаны с тобой кровью, и порой мне кажется, что наши с тобой души – это половинки одного целого, объединяющего два мира в один.
– Ты красиво говоришь.
– Потому что от сердца. А что говорит твоё сердце? – Ману взял Роберта за руки. В этом жесте не было ничего необычного, так общались все мужчины в семье, поэтому юноша не противился чужим традициям, доверяясь чувствам друга.
– Я не умею изъясняться так красноречиво, как ты. Я чувства свои не всегда понимаю. Не выходит. Не говоря о том, чтобы их ещё и озвучивать.
– Вот где твоя тюрьма. Многие приходят сюда с запада за свободой в поисках себя.
– Разве здесь можно найти себя, когда приходится постоянно воевать со стихией? Воевать за свою жизнь?
– За что ты воюешь на западе?
Ману снова и снова спокойным, уверенным тоном задавал сложные вопросы, на которые у чужеземца не было однозначных прямых ответов.
– Как бы смешно это ни звучало, наверное, как и все. Мы воюем за место под солнцем.
– Вот оно, – Ману указал на половинку красного шара, утопающего в песках перед ними. – Кроме нас здесь никого нет.
– Не знаю, как тебе ещё объяснить. Каждый привыкает жить там, где вырос. Попробуй посадить пальму на севере, и она погибнет. Мы, как и вы здесь, не задаём вопросов, следуя законам нашего мира. Ману, они отличаются, но смело назвать какой–то один истинно верный у меня язык не поворачивается. Я знаю недостатки своего мира, но я умею с ними справляться, как и ты умеешь справляться с особенностями жизни здесь.
– Меня никогда не манило солнце запада, – не сдавался мужчина. – В твоих глазах я вижу тоску. Вот почему я думаю, что ты обманываешь не только меня, но и себя. Когда я смотрю в твои небесно голубые глаза, моё сердце плачет. Своё ты не слышишь, поэтому оно безутешно. Я согласен, что каждому растению нужна своя почва. Мне жаль тебя. Ты всегда будешь тосковать по земле, которой пока ещё нет на карте.