— Дьявол, как мило, – кромкой Скарлетт поддевает цепочку крестика, безвольно свесившегося с короткой шеи. Копна рыжих волос (у неё выработалась подсознательная ненависть к рыжеволосым сукам), разбросавшихся по угловатому лицу, закрывала глаза непонятного водянистого оттенка.
Тряпка с парами эфира и тёмный трущобный переулок – лучшего сочетания не придумать.
— Зачем тебе это? – спрашивает Рик, шурша золотистой пачкой. Поджигает уже третью подряд. Скарлетт закатывает глаза.
— Ты дымишь, как паровоз, – вздыхает, вытаскивая тлеющую сигарету из его рта. — Скоро кусками лёгких харкаться будешь, – Гилл тушит её об стол, бросая окурок туда же. — Может, прекратишь?
— Тебе-то какая разница?
— Мне есть разница, – она берёт лицо Рика в холодные ладони, своими губами почти касаясь его. — Теперь мне есть разница, помнишь? Мы – одно целое. Отныне и навсегда, правда же?
Её голос, кажется, соткан из чистого безумия; тёплый и вкрадчивый, он опутывал его шею колющей проволокой бесконечной длины. Горло сдавливает и дерёт, как при ангине. Рик только кивает.
— Вот так, – она не перестаёт глупо улыбаться, притягивая ближе к себе. Скарлетт почти силой заставляет поцеловать её, когда Ричарду кажется, что его вот-вот вывернет наизнанку. — Сдохнешь ты – сдохну я. И наоборот, да?
Его слепит блеск скальпеля, прямиком на уровне глаз.
— Да, – поджимая губы вовнутрь и кладя свои руки поверх её. — Конечно.
— Славно, – кивает Гилл, снова оставляя небрежный поцелуй на его пересушенных губах.
Ему всего этого не хочется.
Скарлетт отстраняется.
— Лучше, чтоб она пришла в сознание или оставалась… так? – остриём Гилл проводит по нижней губе.
Он думает, что лучше бы ей оставаться в живых.
Это – самое настоящее убийство со скуки, не несущее в себе никакого смысла; убийство чудовищное и изощрённое,
(«а сам-то ты чем отличаешься?»)
но Ричард лишь вымученно улыбается:
— Не знаю. Босс – ты.
В ответ – ухмылка.
— Лучше разбудить, – уголок рта тянется вверх. Ужас блокирует ему дыхательные пути.
— Она будет кричать, – его последняя попытка помешать.
— Тогда я вырву ей связки, – Скарлетт гладит голову девушки, чей рот залеплен широкой клейкой лентой. — А ты от них избавишься. Хорошо?
Голос Баркера ровный. Ему, наверное, хочется остановить это – поставить отвратительный слэшер на паузу, наконец воззвать к разуму, но он только скрещивает руки, ощущая тяжесть ответственности на собственной груди.
— Хорошо, – Ричард знает, что держится превосходно.
— Иди ко мне, – Гилл манит его жестом.
Так и не ответила на вопрос.
— Может, всё-таки скажешь, для чего это?
Скарлетт пожимает плечами. Затем – смеётся, прикрывая рот ладонью. Рвано выдыхает, накручивая рыжую прядь на исцарапанный палец.
— Странный вопрос, – выражение лица меняется; счёт идёт на секунды.
— И всё же.
Гилл резко бьёт по поверхности стола.
Грохот от удара расходится под потолком. Она устало трёт лоб, кривится, бормочет что-то, что ему не удаётся разобрать, а затем вонзает ногти в кожу своего лица.
Скарлетт рычит.
— Ладно, – она покрасневшей щекой трёт плечо, дёргается едва различимо, затем поглядывая на него исподлобья.
Точно вырвет.
Гилл издаёт короткий смешок. Расплывается в маниакальной усмешке, обращая взгляд стеклянным.
— Это всего лишь анатомия, Ричи, – Скарлетт проговаривает слова чётко и медленно, прикрывает веки. — Всего лишь анатомия.
Поток ебаного бессмысленного бреда заставляет Баркера хотеть смеяться.
— Как скажешь, – он скоро подавится собственными нервами, ком которых разрастается в горле. Рик садится на запыленный деревянный стул, подпирая подбородок рукой.
Когда девчонка приходит в себя, Ричард поднимает голову.
Сердце Скарлетт стискивает ледяная рука восторга.
— Привет, – полушёпотом, пока уголки рта рвутся от улыбки; Гилл смахивает волосы с лица жертвы, чьи глаза уже расширились от страха. Девушка, поглощаемая паникой, пытается приподняться. Она быстро оглядывает связанные руки и начинает дёргаться. — Тш-ш, – её глаза наполняются слезами, что быстро срываются с густо накрашенных ресниц. Мычит, вскидывая голову к потолку. — Веди себя тише, – Скарлетт всё поглаживает её раскрасневшееся лицо, пока та пытается взвыть; широкая лента глушит крик. — Тише, иначе мне придётся тебя заткнуть. Хочешь, чтоб я убрала это? – Гилл указывает на ленту. Девушка энергично кивает, роняя слёзы. — Рик, – подзывает к себе, как выдрессированную псину.
Потому что он, на деле, уже ею становится.
Ричард заламывает пальцы. Встаёт, изображая глубочайшее безразличие, и ловит на себе боязливый взгляд. Отдирает.
— Что вам от меня нужно? – у жертвы
(«уже обречённой»)
вырывается сдавленный визг. Она кричит что-то про деньги и, очевидно, надеется, что её выкрали и вернут домой за выкуп.
— Да нет, – лениво протягивает Скарлетт. — У меня денег столько, что я могу есть их на завтрак, обед и ужин. Нет, дело не в них.
Ричард отходит назад, прислоняясь к стене.
— Веришь в бога? – Гилл цепляет её за крестик.
— Что? Я… Д-да, я… – её душит страх.
— Можешь прочитать молитву вслух, – Скарлетт накручивает на ладонь всё больше волос, затем оттягивая ей голову. — Как твоё имя? – лезвие скальпеля скользит по серой коже. Девчонка в ужасе отворачивается, закрывает глаза и шумно дышит.
— Вирджиния, – грудь вздымается учащённо, раз за разом. — Меня зовут Вирджиния.
— Мило, – улыбается Гилл. — А имени убийцы тебе знать не нужно.
— Что? – Вирджиния смеётся в истерике. Её бросает в жар, ведь на лбу уже проступает испарина. — Ч-что… Нет, пожалуйста, я не… Я не хочу, – она захлёбывается слезами, начиная мотать головой. Скарлетт в ответ лишь стягивает волосы сильнее. — Я не хочу умирать, не…
— Никто не хочет, сладость, – всё так же спокойно вымолвила она. — Но всем придётся.
— Пожалуйста, не делайте этого, – стонет, извиваясь точно змея. — Я ничего не сделала, я не… Пожалуйста, нет, отпустите, – Вирджиния глотает слёзы, что оставляют мокрые дорожки на округлых щеках. — Прошу, не…
— Чёрт, – Гилл цокает языком. — Ты мне надоела, – она вновь заклеивает ей рот; лента заглушает отчаянные мольбы, оставляя от них лишь нечленораздельное мычание.
Скарлетт разрезает платье. От треска ткани Баркеру закладывает уши.
— Хм, – она прикусывает губу, поворачиваясь. — Хочешь…
— Спасибо, но я посмотрю, – выпалил тот, перебив её.
Скарлетт застывает, а затем одаряет его тёплой улыбкой:
— Хорошо.
Гилл, играя, медленно тянет скальпель: оставляет царапину на животе, надавливает немного сильнее, пересекая ложбинку груди, легко надрезает кожу горла, подбирается к мокрому от рыданий подбородку. Внутри Вирджинии растёт ужас.
— Тш-ш, – сжимает её волосы крепче, протягивая инструмент вдоль влажной щеки. — Всё будет хорошо. И совсем не больно, – успокаивающе шепчет, пряча оскал. Она оттягивает её веко.
Скарлетт вонзает лезвие в глазное яблоко. Вопль сотрясает комнату.
Гилл, кривясь, проталкивает кромку глубже: из пробитого глаза, под акомпанемент диких визгов, брызжет кровь; она затекает под короткие ногти, струится вниз по левой щеке; Скарлетт весело. Она смеётся, когда копошится в полупустой глазнице, когда остатки яблока стекают вязкой белёсой субстанцией, когда девчонка давится своими же криками, трясясь от боли и животного страха.