оззи (англ. aussie) – так они называют самих себя
а ещё чекайте миф про пигмалиона и галатею спасибо
(образовательный курс с лемон хейз продолжается)
========== XIX: ЗВУК СИРЕН ЗА ОКНОМ ==========
— Тебе нельзя меня касаться.
Скарлетт иногда завидует.
С помутнённым от алкоголя разумом (сегодня они уже успели поспорить на тему его бесполезности) она улыбается. Вскидывая голову и, конечно же, неискренне.
— И с хера ли? – Рик пьяно смеётся, демонстрируя отбеленную эмаль. Он пытается коснуться её щеки, прижимая к стене; Гилл отталкивает. Мечтательно смотрит куда-то в потолок.
— Правила сегодняшней игры.
Громкая музыка вплетается в неон, заглушаемая толстыми стенами. Очередная вечеринка, где нескольких человек сразит алкогольная кома, а кого-то изнасилуют.
— Что? – прыснул Баркер, чьи зрачки растворяют тёмную радужку. Стоит отдать должное: это – его первый трип за последние несколько недель. — Мы не играем больше. Забыла?
— Мы будем играть, когда мне захочется, – промурлыкала она, ногтем царапая ему шею.
Сосуды наполняются кровью.
— Чёрт, – сдавленным смехом из его груди. Он носом зарывается в её волосы, в калейдоскопе огней втягивая их запах в лёгкие. Ему нравится – даже так, в грёбаном опьянении; кажется, Рик способен рассмотреть тепло, исходящее от её тела, зелёными-оранжевыми-синими волнами. Запрет действует, как красная тряпка.
— Нет, – бьёт по его ладони, когда та едва дотрагивается до талии. — Нельзя.
— То есть, ты хочешь, чтоб я трогал кого-то другого? – горячим дыханием обжигая кожу.
— А у тебя есть к этому тяга? – прикусывает нижнюю губу, почти ухмыляется.
Да, и вправду завидует.
Её, время от времени, до скребущей боли в горле бесит чья-то эмоциональность и чья-то радостная улыбка. Она умеет копировать, воображая себя отражением очертаний очередного лица, но иногда, лишь изредка, грызёт зависть. Как изъедающая диафрагму ржавчина.
Боль, тоска, счастье, удовольствие – вес имеют лишь страдания плоти. Пусто и глухо. Истинно только то, что деструктивно.
И иногда злит: Скарлетт понимает свою неполноценность в полной мере. Она, по сути, благославлена проклятьем: никогда не иметь чувств – что может быть лучше? Исключительно холодная эмпатия и никаких моральных установок. Порицание и отрицание социальных норм, но что-то тяготит.
Счастье, наверняка, отягощает. Как и всё остальное. Может быть.
— Я глубоко шокирован, но нет, – произносит Ричард, пряча руку в карман брюк. — Хотя, знаешь, если это вызовет у тебя отрицательные эмоции, я готов переступить через себя.
Иногда хочется выгрызать чужие чувства собственными зубами. Ей даже интересно, где они хранятся: в сердце или нейронных связях?
Нарушенная химия мозга.
— Да? – она выгинает бровь, сходясь с ним взглядом. — Тогда вперёд.
Но ещё больше ей хочется вгрызться в его голубые вены. Это – её идеальное преступление.
— Серьёзно, что ли? – и вновь смеётся, будто чёртов идиот.
— Вполне себе, – Гилл скрещивает руки на груди, в который раз его отталкивая. — Я не в праве тебя ограничивать, правда же?
Рик какое-то время сомневается – она на верном пути. Он всерьёз сомневается в том, может ли кто-либо, кроме него, посягать на его личную свободу.
— Получается, что да.
Скарлетт понятно, чем всё закончится. Она, в какой-то степени, этого и добивается.
Растекаться по его артериям ледяной водой, созерцать блеск в глазах,
(«возможно, влюблённый»)
и чувствовать в руке кожу короткого поводка. Удар почти что оргазмического тока, когда приходит осознание того, что Рик Баркер – тот самый Рик Баркер, высокомерно державший голову и из последних сил пытавшийся защититься от радиоактивных лучей её воздействия, – теперь мягкая игрушка в её собственном кукольном театре. Ей известна каждая его болевая точка, а что остаётся ему?
Периодами кажется, что он и сам рад поддаваться.
И Баркеру бы следовало бежать, но он – словно мотылёк, летящий на пламя свечи.
— Ты больная, – взгляд в расфокусе: Рик смотрит сквозь неё, снова пытаясь дотянуться до волос, когда Скарлетт быстро отодвигается.
— Ты меня заслужил.
Она задерживает дыхание, уходя в темноту. Вот так, без предупреждения, просто оставляя его позади.
Гилл не надеется на то, что он пойдёт за ней. Знает, что нет. Рик, в общем-то, давно стал примитивным: паттерны его поведения – аккуратный пазл. Для Скарлетт.
Кажется, будто моральное уродство не есть врождённым. Наверняка: она просто проебала душу в погоне за целью. Стоит ли об этом думать? В очередной и предсказуемый раз – безразлично.
Скарлетт ныряет в толпу, чувствуя лёгкое покалывание в затылке. Напиваться до иссушения печени не в её стиле. Всего лишь наблюдатель всеобщего безумия, на деле же – наблюдатель жизни за толстым стеклом.
— Хей-хо!
Кто-то сзади хватает её за плечи; рука быстро переходит на шею. Гилл ощущает, как её тянут назад. Элла прижимается своей щекой к её.
— Чёрт возьми, Эл! – Скарлетт издаёт подобие смеха, делая такой вид, словно бы её застали врасплох. — Зачем пугаешь?
— Я делюсь своей любо-овью, – протянула она, начиная гладить Гилл по волосам весьма энергично. — Со всем миром.
— Что ты пила? – рваный хохот.
— Текилу, – с удовлетворённым видом сообщает та. Позади слышатся визги и треск битого стекла; Элла мимолётом оборачивается, затем снова повисая на Скарлетт. — О, текила – вещь, – продолжает Эл. — Хочешь, я тебе расскажу…
— Да-да, конечно, – слова отскакивают от зубов. Скарлетт перекрикивает музыку. — Только давай куда-нибудь присядем, ладно?
За этот отрезок времени у них вышло сблизиться. Относительно: Гилл успела изучить её (не слишком детально), но сама Эл знала только формальности, при этом считая её своей подругой.
— А я увела девушку у Те-ео, – вещает Готтлиб, падая на диван.
— Вау, – вскинула брови Скарлетт. — И вы ещё дружите.
— А, я тебя умоляю, – Элла закидывает ноги на кофейный стол. — Дружбу на девчонок не меняют.
— И как это произошло? – изображая энтузиазм.
Не интересно. Абсолютно.
— Ну-у… Я опять набухалась, да? Всё из-за текилы, – Эл легкомысленно кивнула. — Короче, не помню, чё там было, но мы проснулись в одной кровати, – она звонко смеётся. — Во-от… А ещё я блевала из-за неё же.
— Из-за девушки?
— Нет, из-за текилы.
Находясь в углу комнаты, им приходится лицезреть, как очередная парочка пытается высосать друг из друга жизнь. Парень с девушкой заваливаются на случайного свидетеля, сидевшего рядом; последний лишь возмущённо вскакивает, едва не проливая выпивку. Волны смеха глушат музыку.
— Он, правда, распластался потом, как пьющая ящерица, – Готтлиб накручивает прядь волос на палец. — Хочется думать, что это была не де… дисперс…
— Дисперсия, – её попытки выговорить пресловутую «депрессию» даже не выглядят комично.
— Она самая, – улыбается во весь рот, после щёлкая пальцами. — Стоп, нет…
Скарлетт открывает бутылку с крайне заинтригованным видом, но в пьяную болтовню больше не вслушивается. Делая глотки, подпирает голову рукой и изредка кивает. Куда большее удовольствие ей доставляет наблюдать за массой. Не серой. Конечно нет.
Следить за движениями, не сводя глаз, изучать реакции, копировать мимику – так помогает: в последнее время Скарлетт теряется. Что делают одержимые другим человеком люди? Почему сходят с ума и добровольно уничтожают собственный рассудок? Смешно и глупо. Жалко и отторгающе.