Любовь, кажется, выглядит как картина «Вампир» Эдварда Мунка. Да? Нет? Наверное?
Ей никогда не найти достойных ответов на собственные вопросы, и, умей она чувствовать, то сейчас бы точно испытывала ярчайшую досаду. Не умеет и никогда не научится; копировать и играть – всё, что в её силах. Ни-что-жно.
Драки, крики, танцы и «Хеннесси» с горла. Новые знакомства, битые рамки и горы бумажных стаканов на полу. Плавающая в бассейне посуда, переливающийся свет, кто-то под спидами дорогими кроссовками продавливает пол. Блеск. Слепящее сияние.
Скарлетт – холодный призрак. Её готичная крепость падает, когда в эфиры пускают экстренный выпуск, а на новостные ленты обрушивается лавина статей.
— Лэт, – Марго, на удивление трезвая и точно впавшая в ступор, толкает её под ребро.
— Просила же так меня не называть, – закатила глаза она, глотнув. — Какое-то ебанутое сокращение. Что дальше? Просто «Л»?
— Да блять, – Бейсингер шикнула. — Посмотри сюда.
Ей в руки пихают телефон с открытой вкладкой браузера.
— Что там уже? – раздражённо фыркает Скарлетт, пытаясь сфокусировать взгляд на мелком тексте. Она трёт веки, замечая размытую фотографию; разум рассеивается по июньскому ветру, дующему через открытое окно. — Опять дерьмо какое-то? Кто-то снова кого-то убил? – Гилл поднимает взгляд на подругу. — Даже знать не хочу.
— Его поймали.
Трезвеет одним мгновением.
— Кого «его»? – сглатывая и дыша медленно, стараясь искоренить зачаток беспокойства.
Марго кивает:
— Читай.
Скарлетт глазами впивается в текст и нечёткое чёрно-белое изображение мужчины средних лет.
«Мельбурнский потрошитель пойман».
Скарлетт издаёт нервный смешок, не пропуская слова в ошеломлённое сознание. Пойман.
«Преступник был задержан 19 июня. Убийцей оказался уроженец Мельбурна 1986 года рождения. Орудия убийства и вещественные улики изъяты».
— Что? – нервно хохочет она, ощущая, как остатки алкоголя растворяет растущая ярость; не сводит шокированных глаз с яркого экрана. — Этого не может быть.
«По предварительным данным, болен шизофренией. Обвиняемый в трёх преступлениях совершил два убийства и одно нападение. Жертвами стали трое: убиты девушка и молодой человек, чья личность не установлена, третий же мужчина пострадал. По его показаниям был составлен фоторобот, благодаря которому преступника удалось задержать. В ходе допроса выяснилось, что преступления совершались на почве ненависти».
— Да нет же, – повторяет сквозь рвущийся наружу истерический смех. — Это неправда.
— Скарлетт? – Марго непонимающе хмурится. Музыка стихает.
Взгляды сходятся. Скарлетт сдирает кожицу с нижней губы, пытаясь подавить внутренний всплеск из чистой агрессии. Снова смотрит на фоторобот и лицо несправедливо осуждённого.
(«какогочёртакакогочёртакакогочёрта»)
В статье имени не упоминалось.
— Ничего, – произносит та, вскакивая. Приливы разрушительного гнева пускают трещины по кости. Гилл стройным шагом выходит на лестницу.
Она находит Баркера в окружении его кретинов-друзей.
— Нужно поговорить, – отскакивает от зубов, когда Скарлетт врывается в комнату, забитую опьянёнными телами. — Сейчас же.
К её коже вновь липнут оценивающие взгляды. Выделяется только один, тяжёлый: Элиас, чьи глаза наполнились злостью, фыркает. Конкретно с ним, в общем-то, отношения не сложились с самого начала: Гилл ощущала неприязнь Лендорфа даже на расстоянии десяти метров. И, безусловно, источала неприязнь в ответ.
Ведёт себя, как ревнивая пятиклассница.
Ричард лениво встаёт, цокнув языком при этом:
— Чего-о стряслось? – его привычную долбоёбскую улыбку хочется стереть с лица немедленно. Выбить зубы дрелью или сшить губы, только бы никогда больше не видеть.
Или выколоть себе глаза.
— Кто обидел мою маленькую девочку? – Рик сладко тянется. — Кому сломать ебало?
В его руке, внутри белого стакана, блестит тёмно-синяя жидкость со льдом. Ожидаемо.
— Себе сломай, идиот, – зашипела Скарлетт, нервно стуча ногой по полу со скрещенными на груди руками.
— Бля, парни, – Баркер, чей помутнившийся разум выдают стеклянные зрачки, подходит, закидывая руку ей на плечо и приобнимая. — Обожаю её, пиздец.
— Что это за дерьмо? – поджимая губы вовнутрь, проговаривает она. — Когда ты сдохнешь от передоза, я по тебе рыдать не буду.
— Видите? – прыснул Ричард. — Золото.
— С характером, – чей-то ломаный голос заставляет хотеть проблеваться. — Мне такие нравятся.
В лёгкие просится дым горящего косяка.
— Челюсть подбери, – фыркает Рик, прижимая Гилл к себе. — Я уже забил права.
— Алло, блять, ебланы вы обкуренные, – Скарлетт машет рукой, напоминая о своём присутствии. — Я здесь стою. Я не ебучий товар на полке в магазине, который можно вот так обсуждать, ладно? – толпа сзади, несколько минут назад толкавшаяся, теперь рассасывается и дышать становится легче. — Если сейчас не пойдёшь со мной, – уже тише говорит она, так, чтоб слышать мог только Рик, — я не знаю, что с тобой сделаю.
— Понял, – кивает Баркер. — Сейчас, – он глотает «сей», оставляя только пресловутое «щас». — Только допью.
Скарлетт выбивает стакан прямо из его рук. Ричард ржёт.
(«очень тупо и раздражающе»)
Когда они выходят, ему в спину прилетает громкое: «Каблук». «Отсоси» – предлагает Рик, демонстрируя средний палец.
— Ну? – Скарлетт выводит его, с заплетающимися ногами, как можно дальше от дома, взрывавшегося от коллективных визгов. — Что такого срочного? Ты мне, кстати, футболку стираешь. Я из-за тебя облился, истеричка.
— Если не прекратишь себя так вести, я её разорву к чёртовой матери, – выплёвывает она. — Прямо сейчас и прямо на тебе.
— Эй, – почти давится смехом. — Я, конечно, не против таких проявлений страсти, только давай найдём другое место, окей? Навык натуризма у меня не развит.
Скарлетт молча цепляется за его руку. Она вжимает отросшие ногти, оттягивая кожу предплечья. Знает, что ему не больно, чувствует, насколько близка к нервному срыву и как сильно хочет опустить его милое личико в чан с серой.
Ричард кривится, затем принимая виноватый вид:
— Меня это только больше возбуждает. Извини.
Гилл едва не скрежещет зубами. Из горла рвётся рёв, а ногти перемещаются на лицо.
Она пытается стянуть с него кожу.
— Они взяли не того, Рик, – давится собственной злобой, захлёбываясь в неистовстве. — Понимаешь? Не того.
— Что? – всё ещё неспособный воспринимать всерьёз, он хмурится. — Ты о чём? Кого не того? Кого взяли?
— Какое-то ничтожество присвоило себе всё, что мы сделали, – переходит на громкий, почти кричащий шёпот, улыбаясь широко и болезненно.
— Успокойся, – Рик начинает трясти её за плечи. — И говори, блять, членораздельно, я ничего не понимаю.
— Какой-то уёбок сознался в наших убийствах и его взяли, – истерично, срываясь. — Его взяли. Конец, его посадят и припишут наши убийства. Его взяли, блять, – на грани, чтоб сойти с ума, Скарлетт хочется вцепиться в свои волосы и вопить до тех пор, пока не лопнут лёгкие. — Это всё.
— Погоди, что… Стой, тут нельзя, здесь столько народу, что…
— Да плевать я хотела на народ, – прорычала Гилл с широко распахнутыми глазами. — Мне плевать, плевать, плевать, понимаешь? Этого не может быть, – застонала она. — Не может, его не могут судить за то, чего он не делал.
— Если сознался – могут. При наличии каких-либо вещественных доказательств.
В отличие от неё, Ричарду это кажется прекрасной новостью.