— Тебе не понравится, – отмахнулась та, возвращаясь к пока ещё тонким линиям.
— Не надо только за меня решать. Понравится, если покажешь. Мы же подруги, как-никак.
Подозрение натягивает струны её несуществующей души. Ей бы поднять взгляд и искоса посмотреть, но это явно будет лишним. Марго и вправду никогда не ведёт себя подобным образом.
— Говори сразу, чего хочешь, потому что я скоро ухожу, – буркнула Скарлетт, делая метки.
— Ничего не хочу, – она скривилась.
— Тебе всё-таки нужно подтянуть актёрское мастерство, – Гилл кивает.
Одиннадцать градусов тепла вынуждают надевать джинсы, а конец первого семестра – задумываться. Через несколько дней о злосчастной учёбе можно будет забыть. На время.
— Ты вчера так резко свалила, – Марго, как ни в чём не бывало, накручивает светлый локон на указательный палец. — Ничего не случилось?
Скарлетт медленно поднимает глаза. Смотрит на неё с застывшим удивлением, на подсознательном чувствуя, что что-то не так.
— Нет, – настораживается Гилл, хмурясь. — А что, для того, чтоб уйти оттуда, где мне не нравится, я должна иметь какую-то вескую причину? Допустим, у меня трубу дома прорвало, если тебе так удобней.
— Не нравится? По-моему, тебе весело. Ну, было, по крайней мере, пока я не показала тебе ту статью.
— Ты в чём-то меня подозреваешь? – тихо смеётся та.
— Не-а, – отвечает Бейсингер. — В чём тебя можно подозревать? Интересуюсь всего лишь.
— Ага, – кивок.
— Так расскажешь или нет?
Скарлетт тяжело вздыхает, захлопывая блокнот размера А5. Карандаш бросает в рюкзак вместе с ним. Холодный ветер играет с волосами.
— Проблема в том, что я в принципе шла туда ради одного-единственного человека. Теперь понятней?
— Ты? – изумилась Марго, обе брови вздёргивая вверх. — Ради кого-то?
— Представляешь? Да, такое бывает.
— Не верю, – она откидывается на спинку кованой скамьи, недоверчиво поджимая губы и ухмыляясь. — Не похоже на тебя.
— Люди меняются, – Скарлетт хмыкнула. — Все, кроме тебя.
— И ради кого же? – протягивает Бейсингер.
— Долгая история.
— У меня время есть.
— А у меня нет, – напомнила Гилл. — Каждая минута на счету.
— Да куда ты рвёшься?
Если интуиция не обманывает,
(«а она ведь не может обмануть»)
сейчас он не страдает от одиночества. Она же сама дала ему зелёный свет?
— Никуда, – сказала Скарлетт. — Хочу уйти побыстрее. Некомфортно.
— Ай, да просто скажи, что учёба заебала, – Марго закатывает глаза и поднимается, когда Гилл застёгивает молнию. — Я с тобой пройдусь.
— М-м, – тянет она, рюкзак закидывая на плечо. — Окей.
Ей, вообще-то, не особо хочется: больше интересовала разработка плана. Невзирая на вчерашнюю ссору, Скарлетт продолжала обдумывать, сколько и как можно убить. Сложить из частей тел слово, остатки разбросав по окрестностям? Скучно. Сшить их в один изуродованный труп? Энергозатратно. Развесить на ветках деревьев на какой-нибудь поляне, сразу троих или четверых, со вспоротыми животами?
Кажется, она готова пойти на многое, только бы снова потревожить чужой покой и принести в мир ещё больше боли. Хочется, чтоб знали все: никто не в безопасности, пока Скарлетт Гилл жива.
Ещё больше хочется достать того урода и разорвать ему внутренности крюком – возможно, прямо в зале суда, когда ему будут выносить их приговор.
Расплачиваясь за очередной американо без сахара картой Центурион,
(«спасибо, пап!»)
она думает о вещественных уликах, которые полиция могла изъять. Их, естественно, не было. Интересно только, каким образом оказалось возможным повесить преступления на первого попавшегося без подлинных доказательств. Или копы правда считают, что смогли поймать настоящего убийцу?
Скарлетт слишком умна для того, чтоб попасться, но ей почему-то хочется ощутить на запястьях сталь звенящих наручников; почему-то кажется соблазнительным получать оскорбления, пожелания смерти и всеобщую ненависть. Хочется признания. Хочется воплотить страх общественности и сконцетрировать его в себе. Только что говорил Рик? Ничего не может испугать больше неизвестности.
Он – тупица, вообразивший из себя нечто значимое, но умные мысли иногда толкает.
Скарлетт воображает, как сидит на допросе в полицейском участке, когда делает глоток. Возможно, с опущенной головой, издевательской ухмылкой и насмехающимися глазами. Воображает с пониманием того, что не окажется пойманной, пока сама того не захочет.
— Ты говорить собираешься или нет? Куда летишь?
Сдаваться ещё рано. Когда-нибудь её тщеславие вылезет наружу. Точно не скоро: трупов через двадцать. Может, тридцать. Её руки в крови, но ещё не по локоть.
Биографии серийников уже помогли.
— Прекрати докапываться, – скривилась Гилл, застёгивая ветровку с вышитым на груди красным логотипом. — Ничем противозаконным я не занимаюсь.
Скарлетт лучше. Лучше их всех вместе взятых. Она, конечно же, не позволит себе допустить оплошности. Она, конечно же, учится на чужих ошибках.
— Откуда мне знать? – шутит (или нет?) Марго, идя по левую сторону от неё. — Поэтому же спрашиваю.
— Есть одно дельце, знаешь, – Скарлетт мимолётом поглядывает на часы, вспоминая, во сколько предположительно Баркер просыпается. Сегодняшний кофе на удивление лучше всего того, что она пила целую неделю. Может, он пропитался вкусом предвкушения с кончика её языка?
— Любовное, – претенциозно кивает Бейсингер, подстраиваясь под шаг Гилл.
— Ага, именно оно, – язвит та. — С престарелым миллиардером с двумя сотнями яхт и тремя корпорациями.
— Ты с Баркера переключилась на его отца?
Скарлетт бросает в её сторону косой, полный осуждения взгляд.
— И что это может значить? – она фыркает. — Мы с ним просто друзья, ничего более. Не ревнуй.
— Да-да, я так и подумала, когда вас вчера вместе увидела, – гримасничает Марго. — Стоят у стены, будто вдвоём под кайфом, обжимаются, друг от друга не отходят почти, сразу видно: крепкая, ничем не осквернённая дружба. Мы с Блэр так же делаем.
— Всегда знала, что вы трахаетесь, – хмыкнула Скарлетт, поднося стакан к губам.
— Что?
— Что?
Гилл пожимает плечами:
— Я ничего не говорила.
(«просто как-то так выходит, что я притягиваю одних лесбух»)
— Ладно, сделаю вид, что не услышала, – недовольно отзывается Бейсингер. Скарлетт щёлкает пальцами:
— Правильное решение.
— Просто Баркер отмороженный, – Марго вздохнула. — Ну, я, типа, не хочу, чтоб ты пострадала как-нибудь из-за него. Я не просто так тебе мозг выношу.
— Знаешь, что? – просияла она. — Мне кажется, тебя нужно познакомить с Элиасом.
— Кем? – кривится вновь.
— Элиас, – повторила Скарлетт. — Его лучший друг. Тоже считает, что я отмороженная, на дух меня не переносит. Какое совпадение, чёрт, – саркастично улыбается Гилл. — Кажется, вы подружитесь.
— Ничего общего с этими джанками иметь не хочу, скажешь ещё, – Бейсингер фыркает с нотой нервозности.
Сейчас из кустов должен выпрыгнуть Ричи с его излюбленной фразой: «Я не джанк, блять, это просто шмаль».
— Почему? – с напускным удивлением спрашивает она. — Довольно интересные люди, пока рот не откроют, – горячий напиток обжигает кончик языка. — Странно слегка, что ты этим так обеспокоена. В обычное время ты не печёшься за моё благополучие, но спасибо, я ценю.
(«нет»)
— Я и сейчас не пекусь.
— Допустим, – Гилл пожимает плечами. — И с чего ты взяла, что Рик – отморозок? Он милый достаточно.