Рик выталкивает воздух из лёгких, ощущая, как предплечье начинает гореть.
— Сказал, что выгляжу так, будто меня бульдозером трижды переехали, – с лёгкостью отвечает тот.
— Конкретнее.
Ликование мешает ей дышать. Крепче сжимая его пальцы, Гилл разрезает верхний слой кожи; от запаха крови – едва уловимого, но такого сладкого – голова идёт кругом. Когда небольшой порез начинает блестеть красным, Скарлетт, почти дрожа, раскраивает запястье по новой вдоль, не касаясь татуировки.
— Сказал, что кто-то или что-то на меня плохо влияет, – почти не дыша отвечает Рик.
— Он имел в виду меня?
Гилл давит сильнее: лезвие проникает в плоть, отчего Баркер слегка кривит губы.
— Не знаю.
Скарлетт резко полощет поперёк:
— Ложь.
Рик дёргается и откидывает голову назад, чувствуя жжение на предплечье, что волнами жара расходится по руке. В горле сохнет. Кровь раскалённым металлом заполняет рану, переливаясь через края, на постель.
— Я ушёл и не дал ему договорить.
Он крепко сжимает зубы, восстанавливая дыхание и концентрируясь на цикличных приливах боли.
— Хорошо, – кивает она, пальцами проводя вдоль пореза, от чего становится только хуже. — А что на этот счёт думаешь ты? – Скарлетт слегка нажимает. Рик сдерживается чтоб не зашипеть.
— Ничего не думаю.
Ещё раз.
— Блять, – раздаётся полустоном, когда второй поперечный порез открывает новый поток крови.
— Ты думаешь, что он прав? – ровным тоном повторяет вопрос, потемневшими глазами впиваясь в Баркера.
— Нет. Не прав.
Рик дышит учащённо, почти рывками, закатывает глаза, снова и снова думая исключительно о том, как боль дерёт руку лезвийными когтями.
— Хорошо, – Скарлетт поглаживает открытые раны и, как кажется Рику, борется с желанием засыпать их солью. — Ты ведь больше не будешь слушать его, правда?
Ричард себя ненавидит.
— Нет.
Почему просто не вырвать нож?
— Тебя хотят забрать у меня. Ты же это понимаешь, правда?
Он кивает, тяжело сглатывая. Жалкий. Мерзкий. Лучше бы она и вправду его убила?
— Но ты ведь не хочешь, чтоб так случилось?
Веки распахиваются.
Не хочет, потому что мечтает. Каждую ночь перед тем, как заснуть, надеется, что это скоро прекратится – закончится по магическому щелчку, окажется кошмарным сном; вселенная рухнет, разорвётся на триллиарды микрочастиц, обратится космической пылью и положит конец всему. Избавит от растущего отвращения и внутренностей, сочащихся гнилью.
Ему и правда хотелось бы, чтоб она исчезла – раз и навсегда. Растворилась в воздухе и пространстве, забрав с собой воспоминания, расходящиеся тупой болью под черепом, провалилась сквозь землю – в Аид или даже самый Тартар, затерялась в Кносском лабиринте, утонула в водах священной Стикс и избавила его от себя. Хотелось бы.
— Нет, – Рик лжёт шёпотом, на задворках сознания понимая, что, если она и вправду исчезнет, он загонит в вену пустой шприц. Вышибет мозги револьвером Нагана или шагнёт с крыши – непринципиально, исход один.
Она запускает пальцы в его волосы:
— Тогда не позволь этому случится.
Они оба понимают, что это значит.
Губы Скарлетт трогает тёплая улыбка. Рив смотрит на неё с пустотой в чернильных зрачках.
Боль захлёстывает его с головой.
Он готов вскрикнуть: лёгкие резко наполняются воздухом. В глазах темнеет. Баркер ощущает каждую клетку своего тела, когда нож проходится рядом с веной и распарывает руку вдоль. Рик задыхается.
— Ты убьёшь меня, – сдавленно бормочет тот, судорожно выгиная пальцы. — Скарлетт, прекрати.
И ему бы завыть, как избитая полудохлая шавка, но остатки самообладания он ещё не растерял.
— Проси лучше.
— Я вырежу тебе трахею, если не уберёшь от меня свои блядские руки, – Ричард рычит, будто одичавший пёс. Боль отрезвляет и направляет мысли в нужное русло. Улыбка Гилл становится шире:
— Не стоит так вести себя с тем, у кого в руках, по сути, вся твоя жизнь.
Она загоняет лезвие глубже. Он выгинается.
Ярко-красная
(«чудно»)
кровь заливает постельное бельё, вырываясь из плена жил. Правая рука немеет, боль – стихает: больше он не ощущает ничего, кроме головокружительной слабости, наполняющей тело. Из последних сил Баркер отталкивает её от себя.
— Проваливай, – вновь рычит он со сцепленными зубами. Пережимая предплечье, Рик вскакивает с кровати, едва не падая. — Сейчас же.
Гилл замирает.
— Но ты не справишься сам, – качает головой та. — Я могу помочь.
— Сейчас же, – свирепо повторяет Ричард, плечом упираясь в стену и едва не размазывая по ней кровь. Удержаться на ногах всё сложнее.
— Рик…
— Вон! – вены на его горле проступают вздутыми нитями. Он кричит надрывно, чувствуя, как вот-вот сорвётся, часто и глубоко дыша. У неё – перочинный нож. У него – чистая концентрированная ненависть.
Скарлетт поднимается.
— Всё равно ведь приползёшь ко мне с глазами, как у грустной псины, – она пожимает плечами. Её слова бьют его под дых.
Баркер хватает первое, что попадается под руку: стеклянная ваза разбивается у Скарлетт над головой, осколками осыпая пол. Гилл даже не вздрагивает.
— Даже ударить меня не можешь, – с явной насмешкой говорит она, готовясь уходить. — Столько о себе навоображал, а на деле оказался слабовольным нытиком.
Он, в нескольких минутах от обморока, швыряет бронзовую статуэтку, надеясь попасть в её лицо. Бросает всё, до чего может дотронуться, изнутри сжигаемый яростью, задыхающийся от щемящей боли в груди, с окровавленными руками и перекосившимся лицом. Скарлетт, не прикрывая головы, лишь смотрит на него свысока, даже не собираясь скрыть пренебрежение. Энергия вытекает вместе с кровью.
— Ничтожество, – выплёвывает она, переступая битые осколки.
Глаза режет.
Комментарий к XXII: БОЙСЯ ЗА ИМИДЖ, БОЙСЯ ЗА ИМЯ
для тех кто думает что мой слог сломался и на меня нашла ебанца с тотальным обеднением словарного запаса: нет нихуя
язык меняется в зависимости от состояния персонажей И Я НАДЕЮСЬ ВЫ ЭТО ЗАМЕТИЛИ потому что если нет то я вам уебу
на первых порах текст был таким хитровыебанным потому что сам рикардо был хитровыебанным 24/7 вдохновлённым (читать как: под кайфом) и видел мир пиздецки ярким
сейчас же он не видит ничего он просто устал
для тех кто ждёт (если ждёт): я не сдохла, просто впала в апатию. всё будет, только, скорее всего, в сентябре, когда моя продуктивность восстановится. так-то.
пишите байки да басни, славяне, ставьте любо, фид радует (на самом деле нет мне суперпохуй просто убейте меня)
а вообще блять новые главы пишет тот у кого старые плохие хули вы приебались
========== XXIII: КТО ТЫ? ==========
Перерождаться всегда больно.
Рик курит. Рот в крови.
Он затягивается глубоко, словно надеясь прогнать дым через самый желудок. Вязкая и липкая, кровь покрывает его руки до локтей, стекая по подбородку и шумно капая на холодный паркет. Свинец обтекает язык. Дым чувствуется токсичным. Его кровь взрывается, отдаваясь фракталами на дышащих стенах. Он хрустит позвонками шеи.
Рик солгал.
Он, ступая по натянутому канату вымысла и реальности, наконец волен делать то, о чём так долго мечтал: из мёртвого тела Ричард вырывает вены зубами, кажущимися острее бритвенных лезвий. Золотисто-коричневые волосы впитывают влагу, когда он съедает это, припадая к открытой ране губами. Выкачивает из тела кровь, глотая её жадно, совсем как вампир, разрываемый трёхсотлетней жаждой. Она продолжает бить ключом, свободная от натиска. Эйфория оседает на нём сияющей пылью.