Он потянулся к сигаретам, смятым в кармане джинсов, но осёкся, Скарлетт увидела. Видимо, мог позволить себе это где угодно, только не здесь.
— В последние месяцы я всё чаще задумывался над тем, чтоб забрать её на совсем. Перевезти в Мельбурн, поселиться здесь. Я долго решался, – Рик склонил голову набок, – думал, что девочке мать, даже такая, как Реджина, нужна больше… Но когда осознал, что это – глупый предрассудок, стало слишком поздно, – улыбка рвёт углы его рта; кажется, ещё немного – и кожа лица затрещит от натянутости губ. — Она пробыла в этой комнате всего несколько дней. В последний раз я пообещал ей, что улажу пару проблем и заберу её насовсем, обязательно закончу фильм… Тот самый, с её участием… — Баркер поднимает голову, смотря на Скарлетт снизу вверх:
— Не вышло.
Молчание забивает ушные каналы плотнее серы. Ни звука за толстыми окнами, ни звука внутри. Ожидание наваливается тяжёлым грузом на её шею – Скарлетт ненавидит ждать.
— И что случилось? – она вгрызается в его старую рану с необычайным рвением, бесцеремонно и цинично, с одной-единственной целью – удовлетворением своего живого интереса.
— Не хочу рассказывать, – Рик резко мрачнеет. — Могу сказать только, что был способен это предотвратить. И я этого не сделал.
Гилл прикрывает веки. Спокойнее.
— В тот день я совершил худшую ошибку из всех возможных, – он вдыхает глубоко и резко. — Я собирался лететь в Сидней в ноябре, двадцатого числа. И всё бы хорошо, но тогда я встретил… девушку.
— Мию Солтерс, – внезапно оживилась Скарлетт.
Рик поморщился:
— Откуда ты…
— У меня, как и у тебя, есть свои источники информации, – ехидно ухмыляется та. — Продолжай.
Короткая пауза.
— Да, я встретил Мию. Почему-то подумал, что она может подойти к… – Баркер вновь запнулся, пытаясь выцепить недостающие слова словно бы из воздуха.
— К твоей коллекции? – закончила за него Гилл с изогнутой бровью.
— Именно, – кивок. — Ты и сама, наверное, догадываешься, какой сильный душевный подъём я тогда испытал: вдохновение, удовольствие от… находки? Меня разрывало. И я совершенно забыл о том, что вечером у меня был назначен рейс. Вспомнил только за полтора часа до вылета, – с его губ срывается ещё один горький вздох. — Тогда я решил, что ничего страшного не произойдёт. В самом деле: Сидней никуда бы от меня не убежал, верно? По крайней мере, мне так казалось.
Он начинает снимать кольца и надевать, одно за другим, просто с ними играя. Крутить на фаланге, сжимать в подрагивающей ладони, всматриваться – всё что угодно, только бы не напороться на грызущий, полный укора взгляд Скарлетт.
— Тем временем я понял, что ошибся. В той девчонке ничего особенного не было, она попросту… Не знаю, бесила меня, что ли? – резко скривился Ричард. — Но я почему-то не мог позволить ей уйти. Никому не стоило знать о существовании этого дома и уж тем более о том, кто здесь живёт. Я надеялся, что, может, если увижу её мёртвой, всё изменится и она сможет вписаться в общую картину уже имеющихся экземпляров… Но нет, – горечь вонзает свои резцы в его голос. — В итоге, что я имел? Труп, лежащий на полу в моей спальне, с которым я понятия не имел, что делать, и проёбанный рейс. А потом всё стало только хуже.
— Куда ещё, – едва слышно буркнула себе под нос она.
— Мне позвонила Милдред, находившаяся в тысячах километров от Австралии, которой, почему-то, о смерти Хеди сообщили первее.
Его голова вновь опускается, ныряя в темноту неосвещённой комнаты. Тяжесть осознания наваливается в полной мере, сдавливая рёбра и заставляя их впиваться в лёгкие. Боль, которая, казалось, давно была зашита под слоями изуродованной кожи, воспалилась, раздувшись до размеров опухоли и сковав внутренности.
— В ту ночь Хеди погибла в возрасте пяти лет, – негромко добавил он, словно подытожив. — И вместо неё я выбрал какую-то очередную дешёвку, не дожившую даже до утра.
Даже самому непроницательному было бы понятно: Баркера изнутри разъедает виной, как щёлочью.
— Я могу хотя бы уточнить? – Скарлетт подступилась с аккуратностью.
— Несчастный случай, виной которому – уже вышеуказанное безразличие, – сухо отчеканил Рик.
Гилл хмыкнула, сделав осторожный шаг к нему. Что ей нужно сделать?
Сейчас, почему-то, он выглядел как-то совсем по-детски, как если бы все его травмы, полученные на ранних этапах жизни, решили прорваться наружу. Ни капли от былой уверенности, ни щепки от прежнего высокомерия; всего лишь запуганный ребёнок в теле взрослого с растерянным взглядом.
— Всё сложилось бы по-другому, если бы не… Я мог… – Рик глубоко вдохнул, разомкнув искусанные губы. — Она, по сути, была единственным, что я в действительности ценил, и, возможно…
Скарлетт никогда не отличалась терпеливостью. Знала только, что, выслушав эту исповедь, сможет вернуть его расположение – её мотивация оставаться на месте.
— …возможно, Хеди была моим путём к исцелению.
Гилл оборачивается:
— То есть? – отзывается Скарлетт так, будто была оскорблена посредством грубейших, непристойнейших слов.
Глаза Баркера обрамлены красным.
— Я никогда не хотел быть таким, – вновь зарывает раненые, изнывающие от боли руки в черноту волос. — Я не… Это не я.
(«ага, приплыли»)
— У меня есть… Блять, – словно бы задохнувшись, выпалил Ричард. — Я никогда не понимал, кто я, кем являюсь, зачем существую. Я не понимал, что должен делать и как справляться с… Собой.
Скарлетт слышит сдавленный смех, рвущийся из его груди. Собранный из атомов горечи, насквозь пропитанный болью, он умирал в стенах комнаты, но западал Гилл в… Душу?
Звучит чертовски приятно.
— У меня есть физическая тяга к насилию и я не знаю, как её убить, – сказал он, фокусируя взгляд на пустой стене. — Я никогда не хотел ничего этого. Я не хотел заставлять других страдать. Я не хотел причинять боль. Но… Осознанно. Только осознанно, понимаешь?
Рик ищет поддержки, когда переводит взгляд на неё. Только вот всё, на что он может рассчитывать – искромётное презрение.
— Это будто физиологическая потребность, – Баркер ногтями выводит узоры на поверхности своей кожи. — Вроде еды или сна. Её не заглушить, я… Я пытался. Я правда пытался: перебороть себя, переключиться… Убедить себя в том, что мне всё кажется и никакой нужды в этом нет. Но, знаешь, – и снова: приступы нервного смеха. — Когда пальцы едва не начинают выгибаться в обратную сторону и аж дышать становится тяжело… Я не могу остановиться. У меня не выходит.
— Оу, – безразлично произносит та, даже не стараясь скрыть свою незаинтересованность.
— Я никогда не могу остановиться, – выдавливает из себя так тихо, что расслышать удаётся с трудом. — Не могу остановить. Не могу заглушить. Не могу сдержать.
— Так убей себя, – внезапно, словно озарённая великой идеей, выдаёт Скарлетт. — Раз ты такой проблемный и ничего не можешь, то что тебе остаётся? – скривилась Гилл в отвращении. — Я тебе даже пистолет заряжу. Буду держать за руку, пока ты не пустишь пулю в висок.
Рик молчит. Может быть, она права.
— Послушай, – тяжело вздохнула та, медленно опускаясь на колени перед ним, прямо на пол. — Ричи, послушай, – Скарлетт обхватывает его лицо холодными ладонями, заставляя взглянуть на себя. Всё тот же забитый мальчик. — Слышишь меня? – его голова безвольна в её руках. — Ты не должен меняться ради мира, – Гилл приближается. — Ты был таким рождён. Значит, так должно быть, ничего заглушать не нужно. Всего лишь твоя особенность, от которой ты не избавишься.