— Да, – кивнула Марго. — Я в норме.
Скарлетт не перестаёт думать об этом даже несколькими часами позже, пока ищет чашку для кофе.
— Почему ты снова об этом спрашиваешь?
Баркер не выглядит подавленным или уставшим, как это бывает обычно. Скорее, нейтрален.
— Ты можешь не отвечать, я же не вынуждаю, – пожала плечами Гилл, зажимая кнопки кофеварки.
Рик вздыхает, сидя на барном стуле. Он подпирает голову руками, наблюдая за движениями Скарлетт.
— Тут нечего отвечать, – выдал тот. — Разве не очевидно, что факт её смерти меня не обрадовал?
Она отставляет свежезаваренный кофе в сторону.
— Ты говорил, что хотел закончить фильм, – напомнила Гилл. — И закончил.
— Ага, – мрачно проронил Баркер. — Только каких усилий мне это стоило, – он улыбнулся совсем, как в тот раз: скрывая боль за искривлёнными губами. — Изначально мне хотелось и вовсе его уничтожить. Все кадры. Распустить команду и остаться без курсовой работы. Не мог пересматривать эти фрагменты без…
— Без слёз? – вскинула бровь Скарлетт без грамма насмешки.
— Нет, – посерьёзнел Рик. — Я не плакал лет с восьми, о чём ты вообще?
— И как же так вышло?
Ричард пожал плечами:
— Не разрешали.
Как-то сухо.
— Не разрешали? – переспрашивает Гилл с таким видом, словно не расслышала.
— Угу, – Баркер угрюмо осматривает кисть, обтянутую повязкой от предплечья и до самого запястья. Стоило ли говорить о том, что перманентно ноющий шов чёрной нити кошмарно болел? Рана в ладони ещё даже не зажила до конца. Такой абсурд. — Мать. Лет с трёх мне твердила, что мальчики не плачут, а я так и не смог это перерасти. Уже разучился, наверное.
(«скоро научишься»)
— Бессмыслица, – фыркнула Гилл. — Слёзы выводят токсины и помогают уснуть.
— Скажи мне это раньше, сильных изменений не произошло бы, так или иначе. С промытыми мозгами, знаешь, информация воспринимается несколько сложнее.
— Возможно.
Кухню наполняет звук переливающейся жидкости, наполняющей чашку.
— В общем, мне было трудно, но я решил, что должен это сделать. Ради неё. И… – свет, что ложился бликами на его глаза, теперь померк. — Я смог.
Скарлетт, смотря на него, сочувственно улыбается: не обнажая зубов, без единого признака того, что Рик наблюдал в её улыбках обычно – презрения, омерзения или колкой издёвки. Улыбается до боли искренне.
(«ты опять глючишь?»)
Ричард отводит взгляд.
— Я горжусь тобой.
Его как будто бы окатывает ледяной водой, едва не пробивая на дрожь.
— Что? – с недоверием в голосе переспрашивает тот, нервно посмеиваясь.
— Рик, – Гилл плавно опускается на стул напротив, на мгновение поджимая губы вовнутрь. — Вероятно, сейчас это звучит странно.
— Но?.. – прищурился он.
— Никаких «но». Это действительно так.
Баркер ощущает, как извечно холодная ладонь, что меньше его собственной примерно в полтора раза, накрывает её. Так… непривычно.
— Полагаю, это и вправду тяжело… И я рада знать, что ты с этим справился.
Он проговаривает фразу резко, одёргивая руку:
— Не справился.
Скарлетт хмурится:
— Что ты имеешь в виду? – осторожно спрашивает она, склоняя голову набок.
— Я не справился с этим, – Рик вновь переводит взгляд стремительно чернеющих глаз на неё. Только смотрит сквозь. — У меня началась депрессия. Несколько месяцев я сидел на таблетках, от которых мозг в голове просто растекался.
— А говорил, что справок от психиатра у тебя нет, – печально произнесла она, протягивая руку к его волосам. Пальцы тонут в чёрных прядях.
Ричард понуро пожимает плечами:
— Солгал.
Мальчик ломается. Скарлетт (ха-ха!) ощущает, как его хребет крошится прямиком у неё в руках, рассыпаясь… Да, она надламывает его снова – Рик уже трётся об её руку, словно бездомный котёнок, прибившийся к первому прохожему. Замёрзший, грязный, с рёбрами, торчащими наружу – всего лишь жалкий облезлый кот, которому Гилл вот-вот свернёт шею, нужно только подождать.
— Мне нельзя лгать, – вкрадчиво шепчет Скарлетт, поглаживая его щёку. — Можешь лгать кому угодно, – Гилл берёт и вторую его руку, сжимая крепко, – только не мне. Мы ведь одно целое, солнце, помнишь?
Баркер не отвечает.
— Все проходят через разные вещи по разному. Ты справился, только по-своему. Всё в порядке, – она откидывает назад его волосы, так настойчиво лезшие в лицо. Шея Рика расслабляется, заставляя голову безвольно упасть на руки. — Ну-ну, – шепнула Скарлетт с лёгкой полуулыбкой на лице.
— Ты не переубедишь меня, – угрюмо пробормотал он в стол, что больше напоминал барную стойку.
— Почему же?
— Потому что. Аргументации не будет.
Гилл нахмурилась:
— По какой причине?
— Потому что я так сказал, – Рик резко поднял голову, затем вскинув её вверх. — Не хочу говорить больше ни о Хеди, ни о моих проблемах.
Блядство.
Скарлетт внезапно ощутила себя так, словно её ударило потоком воздуха в лицо. Вспыхнувший приступ гнева осыпал лёгкие сияющими искрами.
Перед ней словно захлопнули сундук с сокровищами, до которого ей было рукой подать, а эхо хлопка раздалось в чутких ушах. Напряжение секундно прошло сквозь тело: теперь же оно осело на молекулах кислорода, что находились в помещении, и стало расти в геометрической прогрессии. Как будто делиться по клеткам – так быстро оно окутало пространство между ними двоими.
Сукин, блять, сын.
— Хорошо, – она натянула на лицо максимально естественное подобие улыбки, стараясь запереть ярость от сокрушительной неудачи в дверях нейронов мозга. Кажется, вот-вот начнёт дёргаться глаз.
И в его зрачках, наконец, что-то мелькнуло.
Нечто короткое, но до того выразительное, что сумело её напугать: Баркер отразил атаку. Чёртов Ричи Баркер замкнулся, преградив ей путь.
Впервые за долгое время Гилл действительно не понимала, что видит по краям его радужки. Что это, мать твою, может значить?
— Давай перейдём на тему менее болезненную, хорошо? – без особого энтузиазма спросил тот. — У нас есть что обсудить помимо этого.
— Конечно, – согласно кивает, ощущая: враждебность растёт. Господи!
Ей не нравится. Потеря контроля ей не нравится до мозга костей.
Скарлетт, стараясь закрыть разрушительные мысли внутри черепной коробки и не дать тем просочиться в нечёткую реальность, слегка подрагивающей рукой взялась за ручку красной чашки.
— Буду говорить прямо и без увиливаний, – Рик прокашлялся, только отнюдь не показательно: кашлял, словно больной бронхитом – результат многолетнего прожигания лёгких смолами с никотином. — Ты стареешь.
— О, нет, нет, нет! – с напускным трагизмом воскликнула Скарлетт, схватившись за голову. — Нет, только не это!
— Да. Тебе двадцать через несколько дней.
— Господи, – Гилл театрально упала на колени, переместив руки с волос на сердце. — Не-ет, не-ет… Боже, только не это, я боялась этого так сильно… Я не… Господи!
— Да, дорогая, – обречённо вздохнув, повторил он. — Ничего не изменить.
— И мне придётся делать все эти взрослые штуки, да? – подняла глаза на него она. — Типа, принимать взвешенные сложные решения и вести себя, как адекватный человек?
— Именно.
Скарлетт обхватила своё горло руками, как если бы ей стало больно глотать. В сапфировых глазах поселился чистый ужас, заняв собой каждый сосуд.
— О нет… – прошептала та, имитируя боль. — Я не готова… Я не хочу…
— Это неминуемо, котёнок, – пожал плечами Рик. — Я научился жить с этим. Уже четыре года как.