Дальше она уже ничего не думает. Она бежит под деревянную перегородку, заслоняющую хоры, и видит тело, висящее на фоне органных труб и изображенного на хорах саамского солярного знака.
Разве оно висит на веревке? Нет, это не веревка, это цепь. Длинная железная цепь. Пия замечает два темных пятна на ковре, как раз в том месте, где подобрала осколок камня. Кровь? Пия нагибается, разглядывая пятна. Только теперь она понимает, что держит в руке кусочек зуба.
Женщина поднимается. Пальцы разжимаются сами собой, роняя, почти отбрасывая в сторону белый осколок. Рука нащупывает телефон в кармане и нажимает кнопку с цифрой 2. В трубке раздается молодой мужской голос. Отвечая на его вопросы, Пия пытается открыть дверь, ведущую на хоры, однако та не поддается.
— Заперто, — говорит Пия. — Я не могу туда войти.
Женщина опять дергает дверь ризницы. Ключей от хоров нет! Взломать замок? Но чем?
Парень призывает ее к осторожности и советует подождать снаружи. «Мы уже в пути», — заверяет он.
— Это Мильдред! — кричит Пия в трубку. — Это Мильдред Нильссон висит там! Она была здесь священником. Боже, как она выглядит!
— Вы уже вышли? — спрашивает молодой человек. — Оглянитесь, нет ли кого-нибудь там поблизости?
Следуя его указаниям, Пия выходит на лестницу и отвечает, что никого нет.
— Оставайтесь на связи, — командует парень. — Мы уже в пути. И не заходите в церковь!
— Я могу закурить?
Это он ей разрешает. Пия садится на ступеньки и откладывает телефон в сторону. Доставая сигарету, она думает о том, какой спокойной и собранной себя чувствует. Но сигарета не раскуривается, и Пия в конце концов замечает, что щелкает зажигалкой у фильтра. Через семь минут до нее доносится вой сирены.
«И все-таки они добрались до нее», — думает Пия.
Руки трясутся, сигарета летит в сторону.
«Черти, они до нее добрались».
1 сентября, пятница
~~~
Ребекка Мартинссон вышла из лодки, доставившей ее на остров Лидё, и посмотрела на здание отеля. Послеполуденное солнце играло на бледно-желтом фасаде с белыми резными узорами. Сегодня во дворе много людей. Над головой Ребекки появились несколько чаек, оглашающих воздух несмолкающими раздраженными воплями.
«Да, это вы умеете», — мысленно обратилась она к птицам.
Лодочнику Ребекка дала щедрые чаевые — в качестве компенсации за собственную неразговорчивость и односложные ответы на его вопросы.
— Похоже, намечается праздник, — сказал он, кивая в сторону гостиницы.
Здесь собралась вся адвокатская контора, около двухсот человек. Они гуляли по берегу, беседовали, собирались в группы, потом снова расходились, пожимали друг другу руки и целовались. Во дворе выставили большие жаровни. Несколько одетых в белое человек накрывали стол, застланный льняной скатертью. Они то и дело сновали на кухню, словно мыши в смешных поварских колпаках.
— Да, — ответила Ребекка лодочнику, вскидывая на плечо сумку из крокодиловой кожи. — Но мы переживали и не такое.
Она засмеялась и решительно сошла на причал, так что лодка заходила ходуном. Черная кошка беззвучно соскользнула с причального мостика и исчезла в высокой траве.
Ребекка ступила на землю, уже уставшую от лета. Истоптанную, высохшую, опустошенную.
«Здесь они гуляли, — подумала она, озираясь. — Все эти семьи с детьми и одеялами для пикника, хорошо одетые пьяницы, любители лодочных прогулок».
Она взглянула на выжженную и пожелтевшую траву, пыльные деревья и попыталась представить, каково сейчас в лесу. Под кустами черники и папоротниками валяются пустые бутылки и консервные банки, презервативы и кучи человеческих фекалий.
Земля на утоптанной тропинке, ведущей к отелю, затвердела до состояния бетона и покрылась трещинами, словно кожа доисторической ящерицы. Ребекка и сама чувствовала себя ящерицей, сошедшей с межпланетного космического корабля и принявшей человеческий облик. Теперь ей предстояло имитировать поведение землян, а это нелегко. Нужно наблюдать за ними и делать то же самое. «Надеюсь, мой маскировочный костюм не разойдется где-нибудь на шее», — подумала Ребекка.
Она почти добралась до цели.
«Давай же, — подбадривала она себя. — Это несложно».
После убийства тех троих в Кируне Ребекка как ни в чем не бывало продолжала работать в адвокатском бюро «Мейер и Дитцингер». Она полагала, что все идет хорошо, но на самом деле все летело к черту. Она не вспоминала ни о трупах, ни о пролитой крови. Позже, когда Ребекка мысленно возвращалась в то время, до своего отпуска по болезни, ей казалось, что она вообще разучилась думать. Она просто перекладывала бумаги из одной стоики в другую. Когда-то она называла это работой. Конечно, она плохо спала. И все время будто отсутствовала. Ей требовалась целая вечность, чтобы утром привести себя в порядок и приступить к работе.