Дрожащими руками я набрала номер Паши. Каждый гудок становился вечностью, но на третий он уже ответил.
– Есть новости? – Первое о чем спросил начальник.
– Мне срочно нужно к Владу! – произнесла я нервно.
– Погоди, погоди, что случилось? – тут встрепенулся Павел, уже начиная собираться по звуку.
– Я еду сейчас же. Он чуть не умер.
– Ты в универе? – спросил он, получив утвердительный ответ, продолжил: – Жди, я за тобой заеду. Поедем вместе.
Я ждала машину, блуждая взад-вперед и прокручивая в голове все сказанное доктором. Каждый день, вместо того чтобы сидеть на парах, я обходила общежитие, следуя за Тенями и надеясь найти хоть намек на то самое гнездо. Я провела несколько ночей в офисе, листая наш единственный бестиарий в поисках хоть какой-то подсказки, но все было безрезультатно. А по адресу, где жил Дима, квартира уже сдана другим квартирантам, причем сдана в тот же вечер, когда я и Андрей покинули это место.
У нас не осталось ничего, и казалось, что все ниточки оборвались, он вновь залег на дно. Но то, что он объявился во Владивостоке рядом с Владом, выбило меня из колеи.
Паша подъехал буквально через десять минут на своей черной тонированной машине, напоминающей транспорт Людей в черном. Я быстро юркнула внутрь, даже не поздоровавшись, и Паша повел машину прочь из бухты Анны.
Под теплом печки я быстро согрелась. В руках у меня все еще был мобильный телефон.
Паша некоторое время молчал, с тревогой поглядывая на меня, а потом произнес:
– Что, собственно, случилось?
И я рассказала ему все, как есть.
– Я этого выродка сам пришью… – тихо пробормотал Паша и резко нажал на педаль газа.
Здание психиатрической больницы расположено на окраине города и огорожено зелеными насаждениями. Оно стоит в тени высоких сосен. Массивные стены, высокие окна в обрамлении решеток, разрозненные кованые лестницы с ржавыми блестящими перилами – всё это создает мрачную атмосферу. Фасад здания покрыт запустением и облупившейся краской.
Во дворе, под присмотром санитаров и медсестер, гуляли пациенты, скрываясь среди тропинок в сосновой роще. Меня не было здесь всего пару месяцев, но по ощущениям, будто целую жизнь.
Мы вышли из машины, вдыхая холодный воздух. Вокруг царила угнетающая тишина – под ногами хрустел только, что выпавший снег.
Внутри всё выглядело более цивильным, нежели снаружи: белые шторы, побеленные потолки и стены, скамейки, стойка с регистратурой, у которой собралась небольшая очередь из взрослых и пожилых людей в бахилах. Мы с Пашей сдали верхнюю одежду в гардероб, и надели белые халаты на плечи.
Я нервно теребила в руках телефон, кусая губы до крови. Только при мысли о том, что мой брат чуть не умер в этом ужасном месте, меня кидало в дрожь.
– Не нервничай, – шепотом отдернул меня Паша, сжав мою руку и внимательно посмотрев на меня. Я сделала глубокий вдох и выдохнула, спокойно кивнув.
– Молодец. Если что, помалкивай, говорить буду я.
– Спасибо, – прошептала я одними губами.
Если бы не Паша и его корочка, как лицо государства, мне было бы не сдобровать в попытках обойти целый ряд сложных процедур на столь частное посещение Влада. Достаточно было только одобрения врача, и за столько лет оно стало уже условным.
Попасть на личную встречу с пациентом, которого суд признал невменяемым и особо опасным, куда сложнее, чем к любому другому. И пусть мой брат не был опасным на самом деле, его попытки суицида всё усложняли.
Каждый раз, когда я отсутствовала из-за охоты довольно продолжительное время, Влад не мог с этим смириться. По крайней мере, так мне объяснял лечащий врач-психиатр. Сам Влад всегда молчал и просто смотрел на меня с раскаянием и нежностью. Я никогда его не винила — просто не могла; но ненавидела родителей за то, что они так легко отвернулись от своих детей, когда мы по-настоящему нуждались в них.
С лестницы спустился невысокий полноватый мужчина в белоснежном накрахмаленном халате, в круглых очках с серебряной оправой и аккуратно подстриженной седой бородой. Заметив нас, он что-то шепнул медсестре и спешно подошел к нам.