Марион вышла на площадь в нижней части деревни. Там ее ждали сестра Анна и брат Серж. Они поздоровались, и монахиня протянула гостье сумку, где были сложены блюда местной кухни. Та забралась на заднее сиденье машины, чемоданы ее уже лежали в багажнике. Автомобиль готов был тронуться с места, когда Марион заметила Грегуара: тот выскочил из ворот со стороны деревни и со всех ног побежал к машине.
— Погодите минутку! — крикнула Марион, обращаясь к водителю.
Грегуар остановился перед опущенным ветровым стеклом.
— Мать велела передать вам это… — сказал он, чуть отдышавшись.
Марион взяла подарок, завернутый в самодельный конверт из старой, уже использованной бумаги, и заглянула внутрь: там была потертая и сильно помятая книга.
— «Как познать собственный характер и обзавестись друзьями», — прочитала она громко.
Внутри книги обнаружилась коротенькая записочка: «Извини, лучше ничего не нашлось. Этот маленький сувенир — тебе от меня. Он пригодится тебе там, где ты станешь жить. Держись, дорогая моя. Я буду думать о тебе, просматривать газеты и ждать, когда ты вновь явишься в мою лавку. Беа». В улыбке Марион скрывалась целая гамма чувств.
— Поблагодари ее от моего имени.
— Это еще не все, — остановил женщину Грегуар. — Мне надо… я должен кое-что вам сказать. Это… очень важно.
Нетерпеливым жестом Марион велела ему продолжать.
— Речь идет о дневнике, который вы прочитали.
Женщина бросила взгляд на людей, сидящих в машине впереди.
— Ну?
— Думаю, вам стоит это знать: он фальшивый.
— Что?!
— Да, он не настоящий. Я должен был сказать вам это, прежде чем вы уедете.
— Да что ты такое говоришь?!
— Весь текст выдуман с начала и до конца. Это сделано для того, чтобы вы с интересом провели здесь время. Говорят, скука — худшее из зол, угрожающее тем, кто не привык жить здесь, у нас. Вот монахи и написали фальшивый дневник. Наверху у них есть мастерская для реставрации старинных рукописей. Они раздобыли подходящую бумагу, а затем составили всю эту историю, надеясь развлечь вас и найти для вас подходящее занятие. Ну, чтобы вы не болтались под ногами без дела.
— Грегуар, ты что, шутишь надо мной?!
— Клянусь вам, что нет!
У юноши более чем серьезный вид; ему явно не по себе из-за того, что приходится делать это признание.
— В газетах того времени они нашли ряд фактов и на их основании выдумали все остальное. Затем собрали все это вместе, в Авранше, и направили вас туда. Вообще-то, собирались подсунуть вам дневник и попросить его прочитать под предлогом, что обложка книги явно не соответствует ее содержимому, а никто из них не знает английского языка. Им здорово повезло: вы нашли книгу сами, без их помощи.
Марион застыла как громом пораженная; руки у нее вспотели, а ноги будто отнялись.
— Даже фотография — это липа. Есть один старый трюк, которым они и воспользовались, чтобы придать всей этой истории правдоподобие. Джо входил в число заговорщиков, потому что некогда состоял в братии. Это-то как раз правда. Но поскольку вы рассматривали его как человека постороннего для аббатства, он должен был внушать вам больше доверия.
Марион совсем запуталась — теперь не знала, что и думать.
— Поверьте, мне очень жаль, что приходится говорить вам все это. Но лучше, чтобы вы знали.
У Марион возникло жгучее желание ответить ему, что ей совершенно наплевать и все это ее нисколько не задело, однако она лишь кивнула. Чему же теперь верить — только что сделанному признанию или гораздо более драматичным откровениям Джорджа? А ведь существовала еще и третья версия событий — та, что принадлежала Джереми и описана в его дневнике.
Грегуар отступил на шаг назад и на прощание коротко взмахнул рукой. Ветровое стекло автоматически поднялось, и седан тронулся с места. Волосы Марион взметнулись вверх, скользнули по лицу и вновь опали. Покидая Мон-Сен-Мишель, переполненная вопросами, она пристально вглядывалась в затейливый архитектурный комплекс аббатства, как будто надеялась найти там ответы. Она отправлялась в совсем другой мир и увозила с собой странную историю, не понимая даже, где она начинается и где заканчивается. Эта история всецело захватила ее воображение и в конце концов превратилась в ее собственную. Мон-Сен-Мишель, мощный и огромный, еще долго был виден через заднее стекло машины: он застыл над заливом, подобно часовому на посту. Монастырь берёг свои секреты; в памяти Марион всплыли слова Беатрис о местных жителях: «Они выступают сплоченной группой, вместе переносят удары и, если потребуется, умеют хранить секреты, которые не должны выйти за пределы острова».
Солнце выглянуло из-за облаков, и Мон-Сен-Мишель скрылся за поворотом.
Черная книга лежала на скамье, и шаловливый солнечный зайчик только что опустился на ее обложку. Разрыв кожи в том месте, где находилась спрятанная фотография, был тщательно зашит. Золотые буквы заголовка слабо переливались внутри светового пятна: «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима»; название романа, у которого не было конца, служило лишь маскировкой для дневника. Грегуар подошел ближе и сел на скамью; на книгу опустилась рука с дряблой кожей, выступающими венами и многочисленными родинками.
— Ты ей сказал? — спросил юношу тихий голос с чуть заметным акцентом.
— Да.
Джо покачал головой. Он ждал несколько минут, пока теплый луч солнца не упал на него.
— Вы полагаете, что так правильно? — наконец спросил Грегуар. — Стоило ли говорить ей все это?
— Да, стоило.
— Почему? Лично я в этом не уверен… ведь правда не…
— Правда? Что такое правда в конечном итоге, скажи мне.
Хорошо поставленным тоном заправского лектора старик произнес то, о чем так часто размышлял:
— Вымысел, стоит только кому-нибудь в него поверить, становится правдой для отдельно взятой личности. Конечно, он выглядит истиной только в глазах этого человека. Также бесспорно, что свидетель чуда, например явления Богоматери, верит в то, что видел, а все прочие мнения не имеют для него значения. Таким образом, дело лишь в точке зрения на событие. За всеми великими принципами нашего мира не кроется никакой всеобщей, универсальной истины, а только личные правды отдельных людей. У каждого создания на этой планете есть собственная правда…
Джо наслаждался теплом солнечных лучей.
— Пусть она сама выберет свою правду, — добавил он. — Иногда для этого достаточно всего лишь уметь читать между строк. Немного внимания, и она будет знать то, во что ей надо верить. — Старик еще раз погладил кожаный переплет дневника. — Как бы там ни было, наша истина касается только нас.
Послесловие
Вот так и заканчивается эта история. Не удивляйтесь, этот немного своеобразный финал не заключает в себе ничего странного, если хорошенько над ним подумать. Все ключи к отгадке содержатся в самом тексте.
А сейчас считаю необходимым поблагодарить библиотекарей, которые помогали мне в этой авантюре с самого ее начала. Им в действительности и посвящается роман.
Не нахожу подходящих слов, чтобы выразить, насколько благодарен моему редактору и его замечательной команде.
Глубоко признателен Франсуа Сен-Джеймсу за его потрясающее знание Мон-Сен-Мишель и за наши совместные ночные блуждания по улочкам аббатства. Если в главы книги, связанные с Мон-Сен-Мишель, вкралась какая-нибудь, даже самая маленькая ошибка, это полностью моя вина. Кроме того, приношу извинения за то, что изобразил общину монахов менее «аскетичной», чем следовало: этого требовал замысел романа. Хочу подчеркнуть: созданный мной образ не имеет никакой связи с реальностью.
Несколько слов о Каире 1928 года. Большинство мест или событий, упомянутых в романе, существовали или происходили на самом деле. Например, торжественный вечер в отеле Шеферда в связи с завершением Кубка «Алленби кап» описан совершенно достоверно. Я не позволил себе вольностей ни в рассказе об убранстве комнат и царившей там обстановке, ни даже в перечислении знаменитостей, присутствовавших на этом празднестве. Очарование старинных трамвайных линий, история подземелий под дворцом, сады с бассейнами, наполненными ртутью, — все это в определенной степени вносит свой вклад в общее меланхолическое звучание «египетской» части романа. Хотел бы заострить на этом внимание, чтобы ваши впечатления от каирских сцен книги вышли за рамки обычного литературного образа.