— Как он, Эшана, — в пол голоса поинтересовался Кудак.
— Он умирает, — проскрипел старик в колпаке, просто и не затейливо констатируя факт, — но умирает хорошо.
Асаргад, сначала, не понял, что означает это «хорошо», но присмотревшись к Артембару и увидев его блуждающую улыбку, догадался. Старый евнух приоткрыл медленно глаза и оглядев гостей, улыбнулся ещё внятней.
— Я рад, что вы успели, друзья мои, — неожиданно твёрдо проговорил умирающий, — жаль Харпага не успею повидать. Этот сорви голова, вечно где-то за кем-то гоняется, всё никак не угомонится.
— Служба, — тихо проговорил Кудак в защиту своего хозяина.
— Служба, служба, — прошамкал Артембар передразнивая и закрывая при этом глаза.
Было не понятно, толи он задумался, толи ему было тяжело говорить, и он отдыхал, но он вновь заговорил нормальным голосом, правда, не открывая глаз:
— Я собрал вас, как самых близких, из тех, до кого смог дотянуться в этот момент. Вы прекрасно знаете с кем я был дружен при жизни, и кто был дружен со мной, поэтому, я надеюсь вы передадите им всё, что услышите.
Артембар замолчал. Лекарь тоже перестал толочь в ступе и затих, создавая полную тишину.
— Сначала, я хочу успеть сделать главное, — вновь заговорил Артембар открывая глаза и отыскивая взглядом Асаргада, — оставьте меня с ним наедине.
Все непонимающе переглянулись, но старый лекарь указал рукой на другую дверь, в глубине комнаты, как бы показывая, где им надо подождать и сам, показывая пример, двинулся в том направлении. Кудак и Мазар, с недовольным видом, косясь на непонятного гостя, подчинились и медленно пошли следом за стариком.
— Подойди ближе, — позвал Артембар в пол голоса, — то, что я тебе скажу, касается только твоих ушей.
Асаргад не только подошёл ближе, но и позволил себе сесть на подушку рядом с умирающим. Тот, слабеющей рукой, вынул, откуда-т, о из-под подушек золотой амулет на массивной цепи и протянул Асаргаду.
— Возьми это и повесь себе на шею, — проговорил он почти шёпотом.
Асаргад мельком осмотрел увесистую золотую побрякушку и решив, что это какой-то ценный магический амулет, расправил цепь и повесил его себе на шею, оставив болтаться поверх балахона. Прислушался к ощущениям. Ничего. Артембар, наблюдая за действиями гостя, старчески «захекал», изображая сдавленный смех.
— Спрячь его пока. Это не магия, — успокоил он Асаргада, но тут же став серьёзным добавил, — это власть, Куруш. Знак твоей будущей власти над миром.
Асаргад вопросительно посмотрел на него, но последовал совету и опустил знак за пазуху.
— Да, да, — поняв его непонятливость, пояснил старый евнух, — это знак царской власти. Отныне, ты царь Аншана, страны Элам. Имя твоё Куруш. С этого дня, ты потомок древнего царского рода Ахеменидов. Пусть Аншана, как города больше нет, его по камешкам разобрал мой друг Харпаг, но город тебе и не нужен, как и та страна. Даже будет лучше, что ты начнёшь в другом месте, ибо в Эламе, Куруша, кое кто может знать в лицо.
— Зачем мне мёртвый титул? — удивился Асаргад.
— Затем, — зашипел Артембар, стискивая пухлыми пальчиками, окольцованные золотом, мягкие подушки, — за бандитом из степей пойдут не многие, если, вообще, пойдут, за царём, провозглашённым самим Ахурамаздой, пойдут все, кто нужен. Куруш, как кость в горле стоял у Иштувегу долгие годы, и он приложил не мало усилий, чтоб стереть его и город, с лица земли, и об этом знают все: и маги, и воины, и все, кто служат Иштувегу и все, кто его ненавидит. Об этом знают в Мидии и в Вавилонии, Лидии и Египте. Если ты, правильно этим распорядишься, то сможешь собрать вокруг себя невиданную силу, которая сделает тебя не просто царём царей, а царём над царями, — тут он расслабился, отвернул голову и проговорил уже куда-то в пустоту, — так мне изрёк сам Ахурамазда, мальчик. Там, — он протянул руку, — лежат очень ценные письмена для тебя. Спрячь их и никому не показывай. В них вся твоя родословная. Всё. Теперь позови остальных.
Асаргад, наполненный новыми мыслями, ошарашенный непредсказуемым поворотом своей судьбы, медленно поднялся и направился сначала к той двери, в которую вошёл, но уже на пол пути поняв, что идёт не туда, повернулся и направился к письменам, указанным Артембаром.
Взял несколько золотых пластин, довольно увесистых, покрутил в руках, разглядывая, завернул их в кусок дорогой материи, на которой они лежали и сунул за пазуху балахона, воткнув за пояс в штаны. После чего вышел в ту дверь, за которой скрылись остальные.