— Кто тебе такую дурость наговорил? — съехидничала Апити.
— Я так думаю! — гордо заявила царская дочь.
Апити ничего не ответила, но задумалась, а тут, как назло, выплыло корыто, осведомив горемык о своём присутствии лёгким всплеском. Впервые, за последние дни, у них не случилось истерики, а Райс, даже, решительно настояла, как следует подкрепиться. Раз, им, надлежит терпеть и сопротивляться, то для этого нужны силы. И они с ожесточением набросились на еду, съев всё, что там было. Затем, обе насупившись, как клуши, нахохлились, поудобней устроились на своих лежаках и стали ждать.
Заструилось голубое свечение. Шар полез. Райс, со всей накопившейся в ней яростью, швырнула скомканную рубаху в воду в его направлении и с диким криком: «На!», замерла. Шар, чистого голубого свечения, вылезший из стены уже на половину, моментально покрылся мелкими трещинами, словно раскололся и поблёк, медленно уползая обратно, а ярица почувствовала тепло в ладони.
Она медленно развернула разогретую руку к лицу. Скомканная водой ладонь, действительно, из белой, превратилась в розовую. Она подняла вторую ладонь, та оставалась мертвенно белой, как будто из неё всю кровь высосали. Райс перевела взгляд на Апити. Та, вытаращив глаза, смотрела на подругу, но тут же поймав её взгляд, выпалила:
— Что ты сделала?!
— Не знаю, — сконфуженно ответила Райс, — я вот, так, — и она показала, как, — швырнула рубаху с криком «На!» и руке стало вдруг тепло, а шаровая молния, вся трещинами пошла.
Не успели они осознать, что же Райс наделала, как с другой стороны, со стороны двери, появилось новое свечение. Там, сквозь дверь, лез новый шар. Девки, как сумасшедшие, принялись выкидывать вперёд руки и голося «На!», что есть мочи, пытались и этот шар трещинами раскрошить, но не удалось. Он вылез полностью и врезал им обеим.
Только когда Райс получила четвёртую или пятую «нервную плеть», она уже со слезами отчаяния, превозмогая боль, вновь выбросила руку в направлении шара, тот, тут же растрескался и плавно уплыл за дверь, не причинив им больше боли.
— Да! — завопила ликующая Райс, сквозь слёзы, в один миг забыв о боли — получилось!
— А как ты это сделала?! — тоже забыв про избиение, кинулась к ней подруга, — научи меня, я тоже хочу!
— Да не знаю я, — кричала Райс, обнимая ревущую Апити, — я делала, делала. Сначала не получалось, а потом раз и получилось.
После обеда, хорошенько подзаправившись, они вновь принялись ждать. Теперь у них забрезжила надежда, что они рано или поздно, тоже научатся бить эту хрень «нервной плетью» и тогда, возможно, от них отстанут.
Первый шар Райс разбила с первого удара, как только тот показался. Визг ликования их был, наверное, слышен во всём Тереме. Со вторым, пришлось помучится и рассыпать его, только пропустив по своим нервам три плети. Девки от избытка чувств, принялись плясать, прямо в воде, но напрасно. Выполз третий и отлупил их по полной. Ничего они с ним сделать не смогли. «Видимо истощилась» — подытожила собственные побои Райс, в изнеможении плавая, как отходы жизнедеятельности, в своём водном кармане.
После очередной кормёжки, царская дочь велением, не требующим возражений, жёстко потребовала:
— Давай, Апити, напрягайся. Видишь, мне одной с ними не справиться, а со временем, их, похоже, будет всё больше и больше.
Как в воду глядела. Всё так и произошло. Только на третий день у Апити получилось, и то на третьем шаре, когда Райс, от бессилия, взвыла пронзительным визгом. Этот вопль, неожиданно встряхнул Апити и придал злости, в ореоле которой, у неё и прошла первая «нервная плеть». Радости её, не было придела. А потом началась настоящая война, хотя поначалу, с переменным успехом.
Боль, которую причиняли шары, даже Апити заметила, значительно снизилась, а у них, наоборот, стало получаться всё лучше и лучше. Наконец, настал тот день, когда они победили все шары, все три захода, не получив при этом, ни одного удара, по своим истерзанным телам. И когда последний, шестой по счёту шар, после ужина, растрескавшись уплыл в дверь, что-то стукнуло, грохнуло и вода в комнате, стала куда-то утекать.
Когда стемнело, воды уже не было. Они стояли на мокром полу, держа скомканные рубахи в руках и в ожидании чуда, обе уставились на дверь, чуть ли не затаив дыхание.
Снаружи, что-то щёлкнуло, и тяжёлая дверь медленно открылась, впуская в тёмную пыточную, свет факелов, которые держали, улыбающиеся Матёрые Терема в полном составе…