Уже через несколько дней, Асаргад, как-то само собой, стал безоговорочным лидером этого маленького отряда, давая остальным уроки и верховой езды, и обращения с оружием. Через какое-то время, к ним присоединился Уйбар, который ухитрился отвертеться от своей десятки и получить разрешение на переход в десятку Арбата, к тому времени, уже Асаргада. Вот так началась их ордынская жизнь…
Глава седьмая. Она. Пятый круг
На дворе, дело уже шло к Семику, когда две татуированные колдовскими узорами девки, отоспавшись почти два дня, впервые вышли на прогулку. За Теремом, был огороженный лес или священная роща, как её именовала Мать Медведица. Хотя, для девок, эта роща была больше похожа на хорошо ухоженный сад.
Выложенные тёсанными поленьями, аккуратные дорожки, высаженные полянами цветы. Ни одной сломанной ветки, никакого валежника. Земля в лесу ровная, как вода в озере. Только где-то в глубине, почти на самом краю, возле сказочного пруда, возвышается странный лысый холм, в полтора роста человека, вокруг которого, были со знанием дела, разложены огромные камни.
Они на пару гуляли по лесу-саду, не в состоянии надышаться. Гордые собой, то и дело выпячивая странные, узорные рисунки на руках и ногах, перед встречными теремными девками, они, тем не менее, меж собой заговорщицки переговаривались, соображая, что ещё их ждёт, понимая, что отдыхать им долго не дадут.
Не дали. В одно прекрасное утро, Райс проснулась, потянулась, открыла глаза и, как «нервной плетью» по всему лицу протянули, так её перекосило, родимую. На скамье сидела Матёрая по прозвищу Любовь. Рядом сидели две кутырки и лыбясь, внимательно смотрели на проснувшуюся. «Началось», — подумала Райс.
По команде вековухи, кутырки вскочили со своих мест и накинулись на царскую дочь. Райс не сопротивлялась. Они расчесали волосы и вынув откуда-то по клубку золотых нитей, принялись вплетать их в распущенные волосы. Процедура эта показалась рыжей, бестолково долгой. Мало того, что ярица осталась без завтрака, так ещё от безделья и от постоянного сидения в одной позе, хотелось прибить этих дур криворуких.
Даже после того, как они закончили, Любовь подошла, внимательно осмотрела их работу, по-доброму так, не ругаясь, указала им на ошибки и заставила переделать. Там, видите ли, узел не тот, там, плетёнка «как бык поссал», простите, а где-то, вообще, руки у них не из того места выросли. Райс глухо зарычала, понимая, что ещё сидеть и сидеть.
Выпустили Райс, только на обед, «в доску» измученную чрезмерным вниманием, злую, как собаку и с чешущимися руками, кому-нибудь врезать, если не «нервной плетью», так кулаком наотмашь.
В узком коридоре, у самой двери, её уже с утра караулила Апити, которая, как раз, чуть не попала под горячую руку, доведённой до тихого бешенства Райс. Но реакция ведуньи на её экзотичный вид, несколько остудила пыл, эмоционального кипения царской дочери.
Как только, светловолосая увидела рыжую подругу, она смущённо заулыбалась и вместе с тем, стыдливо восхитилась, широко открыв глаза и рот, но при этом, последний прикрыв ладонями. Вид у неё был такой, как у подглядывающей кутырки, за чем-то непристойным, но жутко любопытным.
Райс с самого начала заподозрила, что Апити, явно что-то об этом знает, но рядом была Матёрая, поэтому разговора, прямо здесь у дверей, не получилось. На обеде, они лишь перекинулись парой слов и то с набитыми ртами, чтоб Любовь ничего не заподозрила.
— Давай по-быстрому, — начала допытываться Райс, — чего нас ждёт.
— Не нас, а тебя, — так же жуя, ответила Апити, — только почему тебя одну готовят? Не понятно. Я тоже хочу.
— Чего хочу? — взъелась Райс, — говори толком, дрянь белобрысая, чего ждать? Я уже в таком взвинченном состоянии, что и прибить могу.
— Не ори, стерва рыжая, Славу тебе растить будут, — пробурчала Апити с набитым ртом, — только как, не знаю. Не спрашивай. Наставница говорила, мол, девки…, вам понравится, «по самые не хочу».
— Что-то верится с трудом, — тут же отреагировала Райс, запивая кашу молоком, — с чего бы это было хорошо, после того, как было всё плохо. Чует моё сердечко, кровушкой умоюсь.
— Не знаю, но она никогда толком не рассказывала. Вечно хитро, так, улыбалась и таилась. Но если учесть, что каждый круг круглее предыдущего, надо ждать «подарочка».
— А почему меня одну? Разве тебе не надо Славу растить?
— Да, чего ты меня-то пытаешь? Сама в недоумках. Я ж сказала — тоже хочу.