Гости к такой еде были непривычны, но вкусно было до того, что, чем больше ели, тем больше есть хотелось и когда котёл опустел, то несмотря на надутые животы, вроде бы, как и не наелись, но хозяин отложил ложку и отвалил от стола и Асаргад, тут же последовал его примеру, показывая своим друзьям, что пора закончить процедуру поедания, независимо оттого, наелся ты или нет.
Так-то ели молча, а сейчас, вообще, тишина наступила, даже муху стало слышно, что назойливо кружилась над остатками еды, но не присаживалась. Вновь появилась женщина и принялась всё таскать обратно, чуть ли не бегом бегая, пока весь стол не очистила. Только после всего этого, хозяин брякнулся локтями на стол, укладывая на него свои огромные ручищи и заговорил:
— Значится, так. Я думаю идти вам дальше не следует. Здесь обождёте. Жена моя вам светёлки покажет, а за колдуном, мальца своего пошлю, коли застанет на месте. Так что, располагайтесь.
— Благодарствуем, Ратимир за угощение и за кров, — поблагодарил его Асаргад, — а как долго нам ждать придётся?
— Да, завтра с утра и пошлю. За день управится. Коль, нет на месте иль откажет, то вечером ясно будет, а коль согласится, то может быть, сам к вечеру навестит, или на следующий день. Как получится, я ж за него не в ответе.
— Это хорошо, — повеселел Асаргад, поняв, что дело долгим не будет, а день два отдохнуть в таких хороших условиях, его вполне устраивало.
— Чуть попозжа, баньку истопим, — продолжил Ратимир и хитро прищурившись спросил, — вы как, на счёт баньки, басурмане?
— Нормально, хозяин, — неожиданно встрял Эбар, который за ордынские годы, таким чистюлей стал, что аж до непотребства и сальных шуточек со стороны друзей.
— Баня — это хорошо, — оборвал его Асаргад, улыбаясь сотнику, — баню мы уважаем, чай не первый год ордуем, а к хорошему, быстро привыкаешь. Вот и еда в твоём доме, для нас тоже непривычна, а вона, глянь, одно объедение. Когда только твоя жена успела столько наготовить? Как ждали.
— А то, как же, — поддержал ничего незначащую дипломатическую беседу хозяин, тем не менее проявляя довольство, что басурманин, не только на родном языке говорит, не придерёшься, так и ещё по-свойски заворачивает, — чай рубежный терем, а не шухры-мухры. Здесь гость нежданный — дело привычное. Всегда готовы. Хоть из степи, хоть из леса. Для того здесь и поставлены.
Асаргад не стал уточнять, кем они тут поставлены и для чего, к тому же хозяин, хлопнув огромными ладонями по столу, встал. Гости последовали его примеру. Обед закончен, разговор тоже.
Обустроили гостей со всеми удобствами. Во дворе указали на большую бочку с водой, в которой можно было всполоснуться, пока баня топится. Асаргад с превеликим удовольствием скинул с себя бронь, пояс с оружием, разнагишался по пояс, да так и нырнул в дождевую воду с головой, перегибаясь через край.
Прохладная вода, в один миг, неожиданно ясно, напомнила родные горные реки, и он поймал себя на мысли, что впервые, за все годы своих скитаний, захотел домой. Не домой, в том смысле, что к отцу, матери, а в родные края, в горы. Соскучился.
Вынырнув и не обтираясь отошёл в сторону, давая доступ к бочке другим, жаждущим умыться, уселся мокрый на траву, опёрся спиной на брёвна терема, закрыл глаза и задумался. А не пора ли снова менять жизнь, не пора ли возвращаться. Заводить семью, хозяйство. Он достаточно богат, полон сил и амбиций ему не занимать.
Уж что, что, а банду отца, он подмять под себя способен, рога там всем скрутит и пообломает. А что дальше? Прибрать под себя всех клановых, пробиться в вожди племени? Или осесть в городе и подниматься по лестнице власти там? Власть ему была мила. Он её жаждал, любил. Он же особенный, а значить не ровня всем.
Асаргад уже понимал, как использовать свою одарённость в достижении поставленных целей, как подниматься над массой людей и управлять ею. Его долгое время никто не трогал и он, сидя с закрытыми глазами, размечтался. «А что если пойти дальше», — думал он, — «вернуться с ордой в те же Пасаргады и сесть там царём?
Но для этого надо, как минимум, стать ордынским царём и потом ещё найти убедительные доводы для воинов, пойти с ним, в его Персию, выходцами из которой, были только он, Эбар, да Гнур. Не просто совершить очередной налёт, а уйти из степей навсегда и придя в Пасаргады, царствовать там, тоже навсегда.
Он взвесил свои силы на ордынское царство и его пробила ясная мысль, о том, что он дурак. Царь орды выбирался всеми воинами и у него были все шансы. Сотня Эбара, полсотни Гнура, да и другие вполне могли бы за него вступиться. И он тут же осознал, что его непросто отправили из стойбища, а на нужное время, избавились от него и его клана.