Рыжая же, лишь мельком взглянув на стоящих перед ней мужчин, всё с той же ехидной улыбкой, важно прошествовала внутрь помещения, игнорируя парализовано стоящих мужиков.
В дверь вошёл ещё один гость, мужчина, примерно одного возраста с ордынцами, сухопарый, если не сказать тощий, черты лица которого, выдавали в нём чистокровного мидийца, только абсолютно лысый, как на голове, так и на лице.
Вошёл, закрыл за собой дверь и перегородил проход, сложив руки на груди. Тощий мидииц, наверное, думал, что грозен на вид, хотя со стороны, мог лишь вызвать ухмылку, не более. Правда, в отличии от всех, он был полностью одет, притом, именно, в мидийский придворный балахон и вооружён.
— Апити, сестра моя, — звонко смеясь заговорила за спиной Асаргада та, что прошла вперёд и по голосу, Асаргад понял, что и первая, тоже пьяная, — глянь каких красавцев от нас прятал Ратимир.
Тут она с расстояния пяти или шести шагов, чем-то хлестнула Гнура по голой заднице, от чего тот, чуть не подпрыгнул. Он так резко выпрямился, что едва не достал головой низкий потолок. Эти слова пьяной девы и распутное, разнузданное поведение, вывели из состояния ступора всех и даже ту, к кому она обратилась.
Дева, стоящая перед Асаргадом, наконец, оторвала свой расфокусированный, пьяный взгляд от Гнуровых, впечатлительных особенностей и натужно улыбнувшись, оглядела всех присутствующих, но вновь вернувшись взглядом к красавцу, теперь уже смотря ему в глаза, явно стушевалась и не в состоянии скрыть своих эмоций, почему-то разволновалась.
Асаргад, наблюдая за её реакцией, как-то само собой сделал для себя вывод: «Запала на нашего красавца Гнура». Рыжая же, та что понаглей и нахрапистей, несмотря на то, что простора на лавках, было хоть бегом бегай в догонялки, решила, тем не менее, согнать с насиженного места Эбара.
— Ну, ка, кыш, — вальяжно процедила она, махнув рукой, усаживаясь туда, где только что сидел ордынский сотник и которого, как ветром сдуло, впритык к разлёгшемуся Уйбару, отвернувшегося к стенке и отчаянно делавшего вид, что уже умер.
Рыжая, понюхав содержимое запотевшей крынки, сделала несколько глотков и шумно, с наигранным удовольствием, прокряхтела.
— Сестра, — вновь обратилась наглая и в её голосе прорезались нотки полного опьянения, до состояния заплетающегося языка, — да, отцепись ты от красавца, иди хлебни холодненького пива, остынь.
Та, к кому обращались, действительно, оторвала взгляд от лица Гнура и опустила глаза, но не в пол, как это положено делать воспитанным девочкам, а лишь на уровень плеч, груди, живота и только разглядев всё, что хотела, самым тщательным образом, мельком взглянула на стоящего рядом Асаргада, который в её глазах, после Гнура, ничего особенного не представлял и потому, шаткой, неустойчивой походкой, направилась к рыжей «сестре» допивать их пиво.
Асаргад, поймав её взгляд, сразу понял, что девы очень пьяны и от таких оторв, можно ожидать любого сюрприза и поэтому, от греха подальше, тоже присел на лавку, поближе к тому месту, где стоял и подальше от заносчивых и пока, не очень понятных гостей, с мутными намерениями. Гнур последовал его примеру и пристроился рядом, изобразив из себя сидячую статую.
Рыжая, которая похоже была среди незваных гостей за старшую, ещё пару раз припав к крынке, утёрла, как заправский пьяница, губы рукой от локтя и уставившись мутным взором на Гнура, закинувшего ногу на ногу и застывшего в этом положении, повелительным тоном, не терпящим возражения, развязно и вальяжно заговорила:
— Меня зовут Райс, но для вас, я, просто, повелительница и другого обращения к себе, не потерплю. Я знаю кто вы, откуда и зачем приехали. Старый Кабах, на которого вы так рассчитываете, вам не поможет. Кишка тонка, а вот мы, как раз, помочь в вашем деле можем, так что, вам несказанно повезло, встретив нас. Если вы меня уговорите и заинтересуете, то я могу снизойти до прогулки в ваше сраное стойбище.
Она замолчала, всё ещё разглядывая профиль Гнура.
— Что мы должны для этого сделать? — осторожно поинтересовался Асаргад, с завидным интересом разглядывая банный камень.
— Вы должны будете сделать так, чтобы нам по дороге не было скучно, — тут же выпалила дева, уже не столь повелительно, — кстати, сколько дней до вашего стойбища?
— Два, — ответил Асаргад, говоривший из всех один, по статусу главного, — а как мы должны будем вас веселить? Петь, танцевать?
Повелительница звонко расхохоталась и похоже даже до слёз.