— Русава, — обратилась царица к стоящей до сих пор сестре, внимательно, с прищуром, выглядывая вдалеке Апити, — иди знакомься со своей «родственницей» и веди в баню на допрос, — тут она повернулась к дочери и улыбнувшись закончила, — ну, а эту, я сама отведу.
И обняв дочь за плечи, тут же в шутку высказавшись, мол, размахала в плечах, как мужик, небось и там, вместо того, чтоб учиться, только скакала, да на мечах дралась. Райс ничего объяснять не стала, а молча прижалась к ней. Так обнявшись, они отправились в баню, где и обнаружили прятавшегося Шахрана.
Баня, всегда была святым местом, местом силы и в ней существовало множество ритуалов и правил. Первым правилом, было то, что независимо от пола, переступать порог банного круга, а у дев шатровые бани были только такие, следовало без одежды, оружия, талисманов и украшений, то есть, только тело и ничего при нём, ну, только, при очень редких исключениях.
Первым исключением царской бани, был Шахран, которому по известным причинам, дозволялось находиться в штанах. Вторым исключением, была царица и её ближний круг, которые при проведении определённых ритуалов или объявлении особого положения, в царском стойбище, по каким-либо причинам, входили в банный круг, только имея на одном из пальцев, специальный деревянный перстень, который по виду, был одинаков у всех.
Массивный, отполированный, но вместе с тем довольно непрезентабельный, простой. Одевали его, только в особых случаях, но тем не менее, каждая обладательница колдовского перстня, всегда носила его при себе. Райс, конечно, много раз видела эти перстни, но о назначении их, ничего не знала. Просто не интересовалась.
Над банным шатром снаружи, стоял ещё один шатёр побольше и между стенкой внутреннего шатра и внешнего, образовывался круглый коридор. Чтобы войти в банный круг, необходимо было войти во внешний шатёр и пройти по этому круглому коридору на противоположную сторону, где находилась охрана и прислуга, если последняя была предусмотрена по «протоколу». Протокольной прислугой, как раз, и являлся Шахран, если был в стойбище, конечно, а не отослан царицей, с очередным «важным» поручением.
Там, где раздевались, перед входом во второй шатёр, источников света не было, а там, где стояла стража на входе, всегда горели два факела с обоих сторон и каждый входящий, проходил между ними. Факелы, тоже были не простые, вернее, сам огонь был не простой, как Райс с детства знала, он был колдовской, охранный, но на них, малых девок, он никак не реагировал, поэтому детвора, бегая туда-сюда, на него никакого внимания не обращала.
Шахран, обнаружился дальше, за входом в круг, где всегда обитал. Царица, выговаривая ему наставления с поучениями ещё издали, прошла мимо входа в продолжение коридора, ну, и Райс, соответственно, двинулась за ней, только проходя мимо факелов, произошло событие, которое тут же парализовало всех, заставив замереть в тех позах, в каких оно их застало. Царицу, Шахрана, двух дев воинов на входе и изначально, саму Райс.
Оба пламени, как по команде, из спокойного горения, резко сложились в горизонтальное положение, как будто на них изнутри банного круга, подул сильный ветер. Языки пламени, буквально, кинулись в сторону царской дочери, как цепные псы, только, что не лаяли, а воинственно гудели.
От неожиданности, молодуха выбросила обе руки вперёд, защищаясь и успела испугаться, соответственно, покрываясь Валовой защитой, как второй кожей. Пламя двух факелов, с яростью принялись облизывать руки, не причиняя вреда ни коже, не одежде. Райс отдёрнула руки, но тут же, услышала в шуме пламени шипение, в котором чётко различила повторяющееся слово, «почеши». Это было настолько явно, что рыжая, округлив от удивления глаза и забыв, что не одна, громко спросила, смотря на огонь:
— Как?
Но тот, только продолжал шипеть одно и тоже. Райс задумалась, потом сунув обе руки в огонь включила «лечебку», тут же спросив:
— Так?
Оба пламени моментально из жёлто-красных, превратились в ослепительно бело-голубые и блаженно затребовали на перебой: «ещё, ещё».
— А ну, кыш, — неожиданно, рявкнула с другой стороны Русава, подходя вместе с Апити по круглому коридору и выставляя в сторону огня короткий, отполированный многолучевой сучок, какого-то дерева.
Огненные пики, как по команде, взвились вверх, вновь превратившись в обычный огонь.
— Ты мне тут, охрану не порть, — укоризненно выговорила Русава девке, расплываясь в улыбке, — а то…
Но на этом слове вдруг резко осеклась, перестав улыбаться, даже став какой-то грозной, и схватив руку царской дочери, задрала рукав, оголяя колдовскую роспись.