В ответ Рон только хмыкнул, типа «ну, ну».
— А я ведь поддержу Райс, — неожиданно вступилась за пацана Сакева, — в этом мальчонке, что-то есть. Ты бы старый присмотрелся к нему по дороге. То, что секирой машет, как лопатой, не беда. Этому обучить можно. А вот то, что в нём стержень есть, да не кабы какой, я тоже усмотрела.
Старый Рон опять бросил взгляд в сторону мальчугана, но на этот раз, пристальный, как бы запоминая, или приглядываясь к чему-то.
Дальнейший поход проходил без происшествий. Спустились на юг вдоль реки, потом ушли на восток, дойдя по голой степи, до ещё одной реки, где была ещё одна переправа. После, долго шли на юг вдоль моря, пока не достигли очередной реки, где так же стояло поселение, но уже чужое.
Завидев приближающейся отряд, жители, как один, попрыгали в лодки и уплыли, кто на другой берег, кто вообще погрёб в море, от греха подальше. Среди перебравшихся на противоположный берег, было много вооружённых воинов, но кроме зубоскальства с расстояния, других действий, они не предприняли, поэтому, ни воины Рона, ни Бурсуна, ни тем более воительницы Сакевы, на них, вообще, никакого внимания не обратили, будто их, вовсе не было.
Разбили лагерь. «Прошерстили» запасы бывших жителей и его охранения. Вдоволь наелись и легли спать. На противоположном берегу сорвав глотки, тоже успокоились и поняв, что их никто ловить не собирается, развели костры и спокойно уселись ждать, что предпримет, неожиданно возникший враг.
Утром, спокойно собравшись, двинулись вдоль реки вглубь чужих земель на восток. В скором времени, река привела их в жаркие пески и стало совсем скучно ехать, от однообразия ландшафта. Когда стало жарко невмоготу, встали лагерем, разложив тонкие шатры с навесами и отдыхали до самого вечера. В ночь, пустились в путь, притом резко добавив в скорости и на заре, вышли к большому городу, обнесённому высоченной, каменной стеной.
Ворота города были закрыты, а беднота и торгаши, собравшиеся у ворот за ночь, при виде конного отряда, пустились в рассыпную вдоль стен, побросав все свои пожитки.
Сакева, не доезжая полёта стрелы до стен города, остановилась. Остановились все. Райс, поправляя пояс с оружием, шапку и подтянув сапожки, как бы между прочим, спросила:
— Ну, что? Для начала попробуем по-хорошему?
— Это как? — поинтересовалась Сакева.
— Поеду поговорю. Может кто согласится на честный поединок, — пояснила рыжая, хищно улыбаясь.
— Ну, а что? — пожала плечами Матёрая, — попробуй. Может кто на тебя мелкую и клюнет.
— С собой возьмёшь кого? — прозвучал с другой стороны голос Рона.
— Вы бы, наоборот, отъехали бы подальше. Если обижать начнут, — тут она обернулась к Старшему, расцветая, в очень нехорошей улыбке, — я ведь и вас зашибить могу. Мне, весь этот город умертвить, как посикать на песочек.
Рон улыбнулся в ответ, но ничего не сказал, лишь опять хмыкнул.
— Да, не бойся, Рон. Всех убивать не буду. Вам оставлю, а то вы уже, от безделья, скоро выть начнёте.
С этими словами, она вынула акинак и пустила Ветерка к зубчатым стенам города, где уже замелькали головы и пики дозорных. Доскакав до ворот, Райс спрыгнула с коня, шыкнув на него и хлопнув по крупу, отправила обратно, а сама села на песок, скрестив под собой ноги.
Какое-то время ничего не происходило. Царская дочь ждала. Утро было раннее и она подумала, что требуется время, чтоб разбудить кого-нибудь, кто в этом городе, вправе принимать решения.
Наконец, над воротами, между зубцов, показался знатный воин, одетый в металлическую броню и с таким же блестящим шлемом на голове. Он мельком взглянул на сидевшую у ворот пигалицу, затем, долго рассматривал стоящий вдалеке отряд. Отдав какие-то распоряжения, стоящим рядом воинам, он наконец обратился к молодой деве, сидящей на песке и с улыбкой, наблюдавшей за его действиями.
— Что вам надо? — пробасил железный воин со стены.
— Нам? — переспросила рыжая дурачась и оглядываясь вокруг, — я, вообще-то, одна.
Тут она поднялась, отряхнулась и задрав голову выдала:
— Мне нужно убить всего трёх воинов, — сказала она громко, показывая эту цифру на пальцах, — без этого меня не примут в орду. Это испытание такое, — продолжала придуриваться, рыжая бестия, строя, возомнившую из себя, неведомо что, молокососку, — поэтому предлагаю честные поединки с тремя лучшими воинами этого города. Один на один.
На стенах раздался мерзкий, мужицкий хохот. Железный воин хохотал, наверное, громче всех. Отсмеявшись, тоже принимая шутовскую форму беседы, переспросил: