— Ты что-нибудь узнал о Магдуле? — оборвал его Ян Калина и встревоженно потряс за плечо.
— Узнал, — улыбнулся Павел Ледерер, видя, как друг сгорает от нетерпения поскорее все разузнать.
— Говори! Она жива, здорова, свободна?
— Да, Ян, она жива, здорова и свободна, и если я хорошо разглядел, это несравненная красавица.
— Ты видел ее?
— Менее чем полчаса тому стоял рядом с ней, так же как стою теперь рядом с тобой!
Рассказ друга о встрече с сестрой и обо всем том, что этой встрече предшествовало, наполнил сердце Яна Калины истинным счастьем.
— И все же нам необыкновенно везет, — сказал он. — Я спасся в последнюю минуту от смерти, спаслась и матушка, и моя невеста, горстка наших ребят одолела целую гайдуцкую силищу. И на будущее у нас очень даже хорошие виды.
— Кто знает, что принесет нам будущее. Завтра Алжбета Батори отправляется в Прешпорок к палатину, чтобы пожаловаться на чахтичан и получить ратные отряды для их усмирения.
— А я, Павел, скажу тебе, что к палатину поедет не только она, но и наш посланец.
— Невелика надежда! Не думаешь же ты, что палатин послушается слова разбойника, пусть у него даже златые уста?
— Какой разбойник! Это земан, заслуженный перед властью человек, участник боев против турок. Он сражался бок о бок с графом Дёрдем Турзо, их связывает дружба. Наш посланец — Микулаш Лошонский. Жаль, что он сейчас настолько слаб, что нуждается в отдыхе, дабы набраться сил для утомительной дороги в Прешпорок.
Эта поездка кастеляна в Прешпорок была задумана после долгого разговора в башне чахтицкого града, когда Ян Поницен привел из узилища Яна Калину. Кастелян со слезами на глазах обнимал Яна и просил у него прощения за то, что запер его в темнице, позволив по велению долга заглушить голос сердца. Он был полон решимости идти к чахтицкой госпоже и отказаться от должности кастеляна. Они его не отговаривали, ибо были убеждены, что тем самым он сможет послужить добру. Их горячие речи полностью убедили старика: необходимо выступить против Алжбеты Батори. Он сам решил встретиться с палатином и попросил его вмешаться, призвать к порядку графиню и защитить от нее слабых и беспомощных.
— Я не возлагаю на его поездку особых надежд, — сказал Ян Калина. — Но все же верю: будет небесполезно, чтобы о чахтицких делах палатин узнал от доверенного человека. Не сомневаюсь, он станет наблюдать за чахтицкой госпожой. И однажды у него лопнет терпение, а тогда — конец ее жестокостям.
— Ворон ворону глаз не выклюет! — засомневался Павел Ледерер. — Все господа одним миром мазаны!
— Но палатина все знают как справедливого человека! — отстаивал Калина то, во что хотелось верить.
— Господская справедливость! — презрительно махнул рукой Ледерер. — Алжбета Батори может извести хоть половину Чахтиц, и я не думаю, чтоб нашелся на свете господин, который бы ей за это свернул шею.
— Ну, Павел, время настало проститься: я ведь не один, у дороги ждет, спрятавшись за дерево, моя невеста, Мариша Шутовская.
Друзья нашли девушку, она уже тревожилась, не случилась ли беда с ее любимым.
Павел Ледерер посоветовал другу идти с невестой в Старую Туру, узнать там, в каком направлении поехала телега со стариком и двумя женщинами, а потом нанять возчика и догнать их. Ян Калина тоже на это рассчитывал. Он мечтал увидеть сестру. Сам хотел найти убежище и спрятать там от преследователей ее и свою невесту.
Друзья крепко пожали друг другу руки.
— И еще одно: не вздумай пожалеть ту бабу с гайдуками, которых вы найдете привязанными к деревьям, — предупредил друга и его невесту Павел Ледерер.
— Не волнуйся! — улыбнулся Ян Калина. — Эти не тронут моего сердца, даже если бы на них напали волки. А ты, Павел, если сможешь, передай Имриху Кендерешши мои слова. За то, что он защитил Магдулу, какие бы ни были у него побуждения, я обещаю пощадить его жизнь, если нам доведется встретиться в бою. А дело до этого наверняка дойдет.
10. В Прешпорок
— Утешил ты мою душу, друг мой, — сказал Ян Поницен, прощаясь с кастеляном. — Тяжкий камень свалился с плеч!
Микулаш Лошонский лежал в постели, окруженный горой книг.
— Рано радуешься, — горестно махнул он рукой. — Я стар, душа еле жива в моем обессиленном теле. Кто знает, не настигнет ли меня смерть до того, как я увижу палатина.
— Бог даст, не случится этого!
Микулаш Лошонский уже не считал себя кастеляном чахтицкого града, гордо высившегося над Вишневым, в получасе ходьбы от Чахтиц. Он твердо решил, что, как только наберется немного сил, отправится к госпоже и попросит ее, ввиду преклонного возраста, уволить его со службы.