Чахтичане выходили на улицу и тихо провожали глазами кортеж. Госпожа сидела, прямо глядя перед собой. Она уже наслаждалась воображаемой картиной, как в скором времени вернется сюда во главе ратников.
Дорога убегала назад. Мать молчала, молчала и дочь. Между их мыслями и чувствами лежала глубокая пропасть, которую словами невозможно было преодолеть.
Подъезжая к Пьештянам, Алжбета Батори засмотрелась на свое лицо в зеркальце, которое держала перед ней девушка. Она улыбалась в нем самой себе и поправляла прическу.
Вдруг снаружи послышались выкрики, суматошные возгласы гайдуков и возниц. Карета остановилась, да так внезапно, что госпожа и Эржика чуть было не упали на колени служанок.
Госпожа выглянула из кареты, чтобы узнать, что же случилось, Эржика сделала то же самое. Госпожа увидела с правой стороны один густой лес, но Эржика слева углядела нечто более важное для себя. Сердце радостно заколотилось в груди, глаза загорелись, она воскликнула, ошеломленная нежданной встречей:
— Андрей Дрозд!
На этот выкрик госпожа кинула взгляд влево и, не увидев ничего, кроме могучего тела, закрывшего весь обзор из окна, быстро наклонилась, прижимая при этом дочку к стенке кареты. Она обомлела: возле кареты действительно стоял Андрей Дрозд, которого она предпочла бы увидеть в дьявольском пекле.
Гайдуки тоже смотрели на него, точно это было привидение. Девушки жадно оглядывали статную фигуру. Вот бы разнес он вдребезги все повозки вместе с чахтицкой госпожой, и гайдуками, и Дорой и увез их с собой в лес, откуда можно помчаться домой, к родичам и любимым, которым и невдомек, на какую службу они попали.
Эржика выскочила из кареты. Дрозда качнуло от неожиданности. Сердце обдало странным жаром. В эту минуту он забыл обо всем — о подводах, о визжавших женщинах, даже о гайдуках. Перед ним было только это хрупкое создание, которое никак, ну никак не выходило из его головы. Необоримая сила подняла его руки, и Эржика, как мотылек на свет, влетела в его объятия.
Казалось ей, что она задохнется от огромной радости и счастья.
Как нежданно пришла свобода и исполнился самый желанный ее сон! Она судорожно прижалась к нему, целуя все горячее и жаднее. А разбойник Андрей Дрозд упивался этим редким мгновением услады и радости жизни. Он обнимал и целовал любимую, словно надеялся в краткий миг исчерпать всю сладость и блаженство любви, словно забыл, что ему, возможно, тут же придется бежать ради того, чтобы среди скал спасти свою жизнь.
— Возьми меня с собой, Андрей! — просила Эржика, осчастливленная возможностью покинуть так и не обретенную мать, всю эту пышность и богатство, которым та хочет окружить ее.
Свидетели этой сцены смотрели на влюбленную пару с явным сочувствием. Дорино сердце и то смягчилось. Она пожирала глазами фигуру Андрея Дрозда. Вот мужчина, с которым она не отважилась бы соперничать в силе. За один поцелуй такого молодца она пожертвовала бы всем, предала бы даже свою госпожу.
В одной Алжбете Батори вид этой пары вызывал неуемную злобу. С превеликой радостью соскребла бы она ногтями эту счастливую улыбку с широкого лица Андрея Дрозда. Она выскочила из кареты. Завидев ее, Андрей Дрозд нахмурился, руки, обнимавшие Эржику, опустились, глаза загорелись гневом и ненавистью.
Эржика тотчас заметила в нем перемену — в одно мгновение ее вырвали из прекрасной сказки и бросили в жестокий, реальный мир. Как только перед ней предстала Алжбета Батори, она неприязненно сверкнула глазами и, прижавшись к недвижно стоявшему Андрею Дрозду, крикнула матери:
— Я прошу вас, продолжайте путь без меня!
— А это мы еще посмотрим! — крикнула Алжбета Батори и, подскочив к Эржике, обхватила ее и силой затащила в карету.
Андрей Дрозд молча и неподвижно наблюдал за происходящим. Дора уже поудобней уместилась на сиденье, а гайдуки потянулись к оружию, готовые выполнить любой приказ графини.
Алжбета Батори смотрела на разбойника, уверенная в своем превосходстве, но вдруг ее обуял страх. От строгой, неподвижной, словно железной фигуры веяло таким бесстрашием, такой дерзостью, что она поневоле вспомнила доказательства его огромной силы. Когда он вдруг поднял руку, она вся затрепетала.
Андрей Дрозд горько усмехнулся — он понял, как она истолковала его движение. Но он поднял руку лишь для того, чтобы подтвердить свои слова:
— Прошу вас, продолжайте путь!..
Твердым, словно из металла, голосом он повторил эти слова Эржике, сидевшей в карете как на иголках. Графиня потерянно уставилась на разбойника, она не совсем поняла смысл его странного поступка. Что за рыцарский жест: отпускает ее, даже не дотрагиваясь до нее, не проявляя никакого интереса ни к ее драгоценностям, ни к деньгам. Она не стала доискиваться разгадки, преодолела и мгновенное искушение натравить на Дрозда гайдуков. Он все равно не уйдет от нее, пусть еще несколько дней погуляет на свободе, а потом ему так или иначе придет конец — с ратниками шутки плохи. Да и вообще, кто знает, нет ли поблизости атамановых сподручных, которые по его знаку могут выскочить из леса, будто ватага чертей.