— Это мне по нраву, Дора. У тебя деньги, одари гайдуков. Пусть превозносят свою госпожу. А двух девушек, что приехали с нами, отвези назад в Чахтицы. — И она выразительно подмигнула Доре. Та догадливо кивнула: девушек надо потому увезти, чтобы те в удобную минуту не открыли глаза десяти служанкам, нанятым в Прешпорке. Она не решилась высказать свои опасения вслух, ибо Эржика стояла рядом.
Дора тут же отправилась в путь.
Эржика позавидовала ей. Она с радостью тоже уехала бы, только не знала зачем, не знала куда — она даже боялась искать ответы на эти вопросы.
— Почему ты такая хмурая, дочка? — спросила Алжбета Батори. — Чего тебе не хватает, чего бы ты желала?
— Не знаю, матушка. Но я очень несчастна, мне так грустно, что, кажется, сердце не выдержит.
Мать бросила на нее испытующий взгляд.
— Ничего удивительного, доченька. Ты живешь здесь иной жизнью, чем в Врбовом. Но ты привыкнешь, тебе станет хорошо, ты обязательно поймешь, что, собственно, только теперь по-настоящему начала жить. Убедишься, что жизнь в безрадостной деревне среди обшарпанных, жалких халупок, среди оборванных, по горло заляпанных грязью крестьян — вовсе не жизнь. Там дни протекают однообразно, перед тобой одни и те же примитивные лица, там невозможны яркие впечатления. Это всего лишь тихое прозябание, на какое была и я до сих пор обречена в чахтицком замке.
Эржика молчала. Она напрасно стала бы объяснять, что презирает прешпоркский высший свет, что мечтает о той деревенской жизни, которая якобы не ведает ярких впечатлений. С какой радостью она увидела бы вокруг себя эти так называемые примитивные лица ободранных и по горло заляпанных грязью людей! Она напрасно стала бы говорить, как ненавидит надушенных, прилизанных щеголей, что в забавных позах раскланиваются с ней и нашептывают слова, которых она даже не понимает, но чувствует, до чего они пропитаны ядом фальши.
— Ты словно бабочка, Эржика, — сказала после минутного раздумья мать, — бабочка, летящая на свет. Взор твой все еще ослеплен, голова кружится, и ты неуверенно летишь к светильнику. Ничего, скоро ты выйдешь из этого состояния, а потом тебя будет пьянить уже собственная красота, которая расцветет только здесь, где ты найдешь людей, способных ее оценить, понять и восторгаться ею.
Тут явилась толпа портних.
В покоях заезжего двора зашелестел легкий шелк, распростерся бархат, тяжелая парча, забелели кружева, запели ножницы, замелькали иглы — ловкие руки принялись шить из драгоценных тканей великолепные туалеты. Госпожа неусыпно следила за покроем и за каждым стежком. Она и Эржику подбивала проявить свой вкус.
— Ты должна быть прекрасна, Эржика, так прекрасна, чтобы никто не мог отвести от тебя взгляда!
Вечером вокруг них хлопотало десять служанок.
Когда они уже были одеты, графиня открыла перед Эржикой шкатулку с драгоценностями.
— Выбирай, — сказала она.
При взгляде на великолепные украшения девушка вскрикнула, всплеснула руками:
— Я могу выбрать любое, которое мне понравится? — неуверенно спросила она.
— Притом не только одно, а сколько захочешь, и не возвращай их, а положи в свою шкатулку.
— А у меня нет шкатулки! Мне до сих пор и не снилось, что у меня могут быть украшения!
— А ты загляни в свою комнату. У тебя сейчас есть все то, чего раньше не было.
Эржика побежала в свою комнату. До матери донесся ее радостный вскрик. Эржика увидела шкатулку с художественной резьбой. Крышка и все ее грани сверкали разноцветными, сказочно прекрасными каменьями.
В восторге она прижала ее к груди, бросилась к матери и рассыпалась в благодарностях.
— Не надо так благодарить, Эржика, — успокаивала ее мать, счастливая ее счастьем. — Лучше выбери-ка себе украшения, без них твоя шкатулка была бы как колодец без воды, как цветок без аромата.
Эржика загляделась на груду драгоценностей. Робко перебирая их, словно они обжигали пальцы, она выбирала из шкатулки ожерелья, браслеты, кольца, булавки и заколки и раскладывала их на столе.
— Не знаю, что и выбрать! — Она опьяненным взором разглядывала драгоценности.
— Тогда выберу я!
И Алжбета Батори застегнула ей на шее ожерелье, приколола брошь, надела браслеты и кольца.
Эржика увидела себя в зеркале такой, какой снилась себе в самых невероятных снах. Мать восторженно любовалась ею.
— Ты прекрасна, очаровательней, чем я могла представить. Нареченный твой жених загорится любовью с первого взгляда!