Вид жертвы, вплотную припертой к стене, заставил Алжбету Батори рассмеяться.
— Похоже, вы потеряли дар слова, дружок…
— Мне кажется, что вы и сами достаточно осведомлены в этом деле и не нуждаетесь в моих скромных знаниях! — ответил, вскипая гневом, граф Няри. Он не знал еще, насколько осведомлена она о его торговых сделках, и следил за тем, чтобы неосторожно не проговориться или не дать ей возможности догадаться о том, чего она пока не знает.
— Верно, друг мой, — усмехнулась она, — о торговле женщинами я кое-что знаю. Неудивительно, потому что у меня на руках имеется превосходная грамота, автором которой являетесь вы, искусный дипломат…
И она, развернув узкую полосу пергамента, повернула его таким образом, чтобы на него упал бледный свет, проникавший через окно в нишу.
Увидев этот пергамент и молниеносно пробежав его главами, Няри подскочил к графине и, схватив ее за руку, попытался вырвать опасный документ. Но она так ударила его кулаком в грудь, что он отлетел на несколько шагов в сторону.
— Бестия! — прохрипел он, схватившись за голову. Все поплыло перед глазами.
— Вы могли бы обойтись и без этого, милый друг, — проговорила она с натянутой улыбкой. Его нападение глубоко возмутило ее. — Ваше счастье, что при этом не было свидетелей, не то пришлось бы прилюдно возмутиться вашей навязчивостью. И не знаю, кому бы понравилось, что жених очаровательной невесты нахально заигрывает с вдовой.
Испепеляющим взором смотрел он, как она спокойно свертывает пергамент и засовывает его за корсаж.
Он полностью в ее власти. Документ, которым она завладела, представляет для него самую большую угрозу.
— Итак, ответьте мне, Иштван Няри, женитесь вы или нет?
Она вызывающе смотрела на него.
— Женюсь! — прошипел он сквозь зубы.
— Тогда все образуется. Но пора вернуться в общество. Вы несколько растерянны, дорогой друг. Стоите точно столб, вперивши взгляд неведомо во что, и даже забываете предложить мне руку. Пойдемте, пойдемте, сиятельный друг.
Спустя минуту граф привел в ту же нишу Эржику.
— Хочу с глазу на глаз подумать вместе с тобой, как нам избежать этой принудительной свадьбы.
— Ведь это просто: не женитесь на мне, и все тут!
— Да не могу я на тебе не жениться. Все повернулось так, что я должен это сделать.
— Почему? — всполошилась Эржика.
— О причинах я не могу распространяться, в конце концов, не в них дело. Наша судьба в твоих руках, наше общее спасение в том, чтобы ты исчезла. Да, ты должна исчезнуть. Иного выхода нет.
— Куда? — В ней нарастал страх, она чувствовала, что граф готов на все, лишь бы сломить ее сопротивление.
— Куда угодно. Главное, чтобы о месте, где ты будешь, не знала графиня или кто другой, кто мог бы ей об этом сказать.
— Я не представляю, куда могла бы я исчезнуть.
Он подошел к ней совсем близко и пытливо заглянул в глаза, словно хотел прочесть ее мысли.
— Скажи, ты не хочешь выйти за меня потому, что у тебя есть любимый?
— Да, именно поэтому, — ответила она. Печаль захлестнула ее, на лице вспыхнул румянец.
— Не мог бы тебя твой милый похитить, допустим, даже с моей помощью?
— Нет, он не похитит меня.
— Если любит — похитит. Постараюсь дать ему знать, что тебя хотят насильно выдать замуж и что перед свадьбой спасти тебя может только он, причем исключительно путем похищения.
— Я не уверена, любит ли он меня.
— Увидим!
— Но я не хочу, чтобы кто-то уговаривал его похитить меня. Я запрещаю вам это.
— Стало быть, хочешь стать моей женой?
— Нет, нет.
— Тогда ты должна пойти на все. Делай, что понадобится. Иначе мне придется жениться на тебе вопреки своему желанию. Стать твоим отцом я бы еще согласился, но мужем…
Сперва вместо «отцом» он собирался сказать «любовником», но вовремя спохватился.
Они вернулись к гостям. Граф Няри — успокоенный надеждой, что ему удастся принудить ее любимого к действию. Эржика — обеспокоенная, полная тревог…
— Улыбаться, улыбаться! — шептал он Эржике, показывая собственным примером, как перехитрить окружающих.
Улыбалась и Алжбета Батори.
— Наш друг Няри неслыханно счастлив, — заявила она громко, чтобы услышал и он, танцевавший близ неё и трех ее собеседников.
— Скорее он сошел бы за отца твоей очаровательной подруги, а он между тем собирается стать ее мужем.
— А нельзя ли узнать, какое приданое он получает? — откликнулся один из любопытствующих.
— Да никакого!
Друзья чахтицкой графини рассмеялись так громко, что внимание всей залы обратилось к ним. Граф слышал весь разговор. В этом взрыве хохота, превышавшего границы приличия, было сплошное злорадство. Он, стиснув зубы, продолжал улыбаться, будто ничего не случилось, но при этом так сжал руку Эржики, что та в укоризненном испуге воззрилась на него.