Служанки, разбежавшиеся по соседним комнатам, все еще продолжали смеяться. Невыносимо. Прислуга смеется над ним, а он должен все это терпеть!
Граф топтался на пороге столовой, не зная, куда девать руки. Наконец он вошел в столовую, сел в кресло и отдался на волю судьбы.
— Как вы догадались, мой сиятельный друг, — заговорил он, спустя минуту, пытаясь хотя бы чему-нибудь найти объяснение, — что я в гостиной?
— Точнее сказать, что вы там подслушиваете? — Она бросила на него брезгливый взгляд. — За это вы должны поблагодарить лишь то обстоятельство, что я обожаю утренний воздух. В Чахтицах почти не бывает дня, чтобы я не уносилась на своем дорогом Вихре надышаться вволю. Здесь у меня нет такой возможности — остается только окно. И сегодня я открыла его и была приятно поражена, увидев внизу коляску с вашим гербом и услышав ваш разговор с содержателем трактира у ворот. Излишне напоминать, что случилось это непроизвольно. Минутой позже я убедилась, что вы решили подождать в гостиной, пока я позавтракаю. Сказала я об этом и вашей милой невесте, как только она вошла в столовую. Совместными силами мы подвергли разгрому вашу гордость и мужские достоинства… Вы заслуживаете восхищения, что в ответ не выломали дверь, как сделал бы любой заурядный мужчина. Ха-ха-ха! Весьма похвально, что, едва отдохнув от танцев и развлечений, вы тотчас поспешили ко мне, чтобы поговорить со мной о подробностях близкой свадьбы.
К графу Няри постепенно возвращалось самообладание. Он счел за благо сделать вид, что ничего не случилось.
— Да, сиятельный друг, — заговорил он своим обычным сладким голосом, — именно такова цель моего визита.
— Вы хотите жениться в ближайшее же время?
— Именно! В самое ближайшее, — ответил он и бросил на свою невесту влюбленный взгляд. У графини этот взгляд вызвал раздражение, у Эржики — страх перед женихом, который слишком легко меняет обличье. С матерью он — сплошная любезность, с ней — отвергающее высокомерие. И все же второе ей куда милее.
— Это меня в самом деле радует, дорогой друг!
— Но прежде, чем мы займемся свадьбой и делами, с нею связанными, я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз.
— В столь малой просьбе я действительно не могу вам отказать, — ответила она, подмигнув Эржике.
— Так что же у вас на сердце, дорогой друг? — благосклонно спросила Алжбета Батори, когда Эржика вышла.
— Сущий пустяк, ваша светлость. Я готов исполнить ваше желание, но просил бы объяснить, отчего вы хотите выдать за меня свою любимую подругу, если вы такого низкого обо мне мнения?
— Ошибаетесь, граф. Я о вас гораздо лучшего мнения, чем о многих других господах, которых я могла бы принять в расчет в качестве мужа для Эржики. Вот вам и объяснение того, отчего я считаю вас подходящим супругом.
Кроме того, вы обладаете одним свойством, которое я ценю более всего. Вы — один из богатейших людей страны.
Резким жестом граф выразил свое несогласие.
— Не скромничайте, я это знаю. Похвальнее всего, однако, то, что полученное состояние вы сумели сохранить и умножить.
— Разрешите узнать, — оборвал он ее, — когда вы соизволите вернуть мне то письмо?
— Вы имеете в виду подтверждение, которое вы столь неосмотрительно дали паше из Новых Замков?
— Я не по своей воле дал его, — он сразу отверг подозрение, что способен быть столь неосторожным, — паша подло, вымогательски вынудил меня к этому. Когда мои люди привели к нему двенадцать девушек, он не заплатил обычной суммы. Велел передать мне, чтобы за деньгами явился я сам и как можно быстрее. Как только я предстал перед ним, он предложил мне подписать это самое подтверждение, в противном случае грозился уведомить палатина о моих торговых сделках. Мне ничего не оставалось, как подписать. Но это было еще не все. Сумму, на которую было выписано подтверждение, он мне не выплатил, а потребовал, чтобы я послал ему еще двенадцать девушек, как вознаграждение за то, что письмо с моей драгоценной подписью он сохранит среди самых любимых сувениров…
— Здорово обхитрил вас паша, — рассмеялась Алжбета Батори. — Однако вам повезло. Подтверждение попало в мои руки, стало быть, в надежное место. Я вам верну его, чтобы вы его уничтожили.
Граф Няри выразил непритворную радость.
— Ваша радость несколько преждевременна, — охладила она его пыл. — Подтверждение вы получите только после свадьбы. В качестве свадебного подарка, и весьма ценного. И хотя считается неприличным называть стоимость подарков, я это сделаю ради того, чтобы вы знали, во что обошлось мне спасение вашей чести. Оно стоило четыре тысячи золотых. Правда, не наличными. Слуге моему Фицко турецкий паша не заплатил денег за девушек, но вашу бумагу отдал, присоветовав предъявить ее вам для оценки. Я теперь это и делаю.