Затем он с секретарем заглянул и в подвалы, где рядами стояли бочки с вином и где дозревало отличное жилинское пиво, что так утоляет жажду и поднимает настроение. Хозяин замка застал там и разносчиков вина, которые уже успели отведать зелья, ибо справедливо опасались, что, разнеся вино господам, сами останутся ни с чем.
Палатин посмеялся, заметив их растерянные лица и трясущиеся руки, в которых они сжимали предательские чаши.
Осмотром господин остался доволен. Приветливо улыбаясь, он замешался среди гостей и сам поделился с ними радостной новостью, что на свадьбу едет князь Ян Христиан.
Но гость появился только после полудня, когда в разгаре пиршества после свадебной церемонии о нем почти успели забыть. Когда звуки труб огласили подворье, сообщая о его приезде, во всех залах царило упоительное настроение. Алжбета Батори все настойчивее смотрела в сторону стола палатина, стараясь привлечь внимание его секретаря. Неприятно было думать, что она приехала еще утром, а вот Юрай Заводский так и не пришел поклониться ей, — пожалуй, единственной из всех гостей. Она приехала сюда главным образом ради него, а он всячески избегал ее взгляда, и видно было по нему, что его не оставляет смущение, что ему трудно отдаться искренней радости и веселью.
Гости поднялись из-за столов и возбужденно последовали за хозяином — приветствовать прибывшего князя. Алжбета Батори меж тем воспользовалась суетой, чтобы приблизиться к Юраю Заводскому. В толпе он вдруг почувствовал, как кто-то нежно коснулся его плеча.
— Я чрезвычайно рада, дорогой друг, что наконец мне посчастливилось обменяться с вами двумя-тремя словами!
В ее голосе звучали оскорбленная гордость и гнев В глазах Юрая Заводского светилась затаенная робость.
Палатин помог своему секретарю выйти из сложного положения. Заметив, что его нет рядом, он остановился и огляделся. Его немало удивило, что секретарь беседует с чахтицкой госпожой.
— Прошу простить великодушно, ваша милость, — заговорил секретарь, когда Алжбета Батори тоже поймала любопытный взгляд Дёрдя Турзо, — меня зовут обязанности. Палатин не простил бы мне, если бы при встрече столь знатного гостя, каким является силезский князь, меня не было бы рядом.
— Вечером, — прошептала она ему повелительно и угрожающе, — когда я выйду из-за стола, последуй за мною.
Князь Ян Христиан прибыл с многочисленной свитой. Его экипаж окружало по меньшей мере две сотни всадников.
Но особенно изумил свадебных гостей внешний вид гостя.
Все ждали увидеть чудака, своим обликом подобного монахам, с которыми он днем и ночью корпит над книгами. А князь оказался не только без бороды, но был молод, лет тридцати, а то и менее. Лоб без единой морщинки, ясный, юношески беззаботный, лицо бритое, исхлестанное ветрами, словно он с утра до вечера проводит время в седле. Ничего от облика заплесневелого книжного червя — настоящий светский человек.
Взгляды дам с восхищением устремлялись к его стройной фигуре, точно отлитой из железа. Не одно сердце загорелось желанием снискать расположение свободного князя.
Ян Христиан отвечал на приветствия звучным голосом, который еще усиливал хорошее о нем впечатление.
При виде нового гостя Алжбета Батори побледнела. Ее охватило такое волнение, что она едва устояла на ногах.
Она в упор смотрела на князя. Это лицо, эту фигуру она уже где-то видела, слышала она и этот голос. Только где же это было?
Свадебным гостям Ян Христиан сразу пришелся по душе. Каждым своим движением, взглядом, словом он опровергал утвердившийся было в их представлениях образ. А дамы пребывали в искреннем восторге, поскольку оказалось, что всем господам не мешало бы поучиться у него изысканным манерам. Для каждой из дам у него находилось приятное слово, всякий раз иное, ни плоских любезностей, ни затрепанных фраз. Хотя он и не соблюдал обыкновения князей — возвышенно молчать, а без умолку говорил, отпускал шутки, высказывал замечания, все же он ничуть не ронял княжеского достоинства, напротив, казалось, еще более возвышал его.
Ни малейших примет высокомерия, ни излишней самоуверенности! Очарование, да и только…
Алжбета Батори не отрывала от него глаз — подмечала каждое его движение, каждое слово.
На лице князя, когда палатин представил ему Алжбету Батори, появилось выражение приятнейшего удивления.
— Для меня величайшее удовольствие узнать вас лично, прекрасная госпожа. — Он обратил к ней свои улыбчивые, добрые глаза, столь чистые и ясные, что в них нельзя было обнаружить ни следа фальши или притворства.