Тем временем лесные братья приближались к Мияве, в чахтицком приходе Лошонский советовался с графом Няри насчет похода за кладом Фицко, а в граде терзался Павел Ледерер. Дора вторглась к нему в каморку, как раз когда он думал о Барборе, глядя в темнеющее небо, и злорадно ему сообщила:
— А те девки от нас не ушли далеко, слышал небось? Зря старался этот чернолицый, зря освобождал их. Опять они, голубушки, попались!
— Где они? — вскочил он.
— В полной безопасности, — рассмеялась Дора, с явным наслаждением наблюдая, как она этой вестью добила его.
Он пришел в себя, когда Дора уже ушла. И понял, что выдал себя, обнаружив, как дороги ему эти девушки. У него мелькнуло подозрение, что Дора вчера узнала его. Теперь к тревоге за Барбору добавилась тревога и за себя самого.
Да, он в опасности, это очевидно. Алжбета Батори распорядилась без ее особого разрешения никого не выпускать из града. Поначалу он не почувствовал в ее приказе ничего подозрительного. Но сейчас он вдруг понял, что решение это связано с ним, что она ждет только возвращения Фицко, чтобы убедиться в его предательстве. И наказать жестоко. Его положение было тем отчаяннее, что он не мог думать о собственном спасении, покуда не спасет Барбору…
Ему удалось проникнуть в подземелье. И то лишь потому, что над градом распростерлась непроглядная тьма, а у входа в подземелье не было стражи.
Он прошел подземными коридорами, заглянул в застенки, в узилища, в пропасть под подъемной дверью, о которой давно знал, и даже не подозревал, что в это самое время бабищи-дьяволицы, предвкушая готовящийся спектакль, представляют Барбору чахтицкой госпоже…
Алжбета Батори была в восторге от замысла Фицко — заставить Барбору Репашову уличить своего милого в предательстве и тем самым вынести ему смертный приговор. Не дождавшись его возвращения, она приказала привести к ней Барбору.
— Ты знаешь Павла Ледерера? — спросила она ласковым голосом, напряженно следя за каждым ее движением.
Барбора побледнела. Ее обуял страх за Павла.
— Не знаю, — ответила она не раздумывая. Она вдруг заподозрила, что вчера, когда он спасал ее, кто-то мог его узнать.
— Твое счастье, что не знаешь его, — улыбнулась госпожа загадочно. — По крайней мере тебя не огорчит известие, что его ждет смерть за похищение одной из самых любимых моих служанок, Магдулы Калиновой.
Барбора оторопело уставилась расширенным глазами на графиню.
— Магдулы Калиновой? — вскрикнула она, словно имя это проткнуло ее сердце ножом.
— Вот именно! Он безумно влюбился в нее и сразу же после Нового года собирается жениться на ней! — сказала чахтицкая госпожа, наслаждаясь действием своих слов.
Сердце Барборы сжала печаль, горло стянуло, она едва дышала, рот наполнился горечью, глаза — слезами.
— Неправда! — выкрикнула она. Ревность и вера в Павла Ледерера отчаянно боролись в ее душе.
Она снова вспомнила все радости вчерашней встречи. Вспоминала его слова в маленькой комнатке прихода, свидетельнице их счастья, слова, подарившие ей высшее блаженство. На губах она все еще чувствовала вкус его поцелуев. «Мы поженимся раньше, чем ты думаешь…» — твердил он, обнимая и целуя ее. И все это неправда? Неужели он притворялся, что любит? Ревность заставила ее вспомнить то время, когда она была уверена, что потеряла его из-за Магдулы. Убитая мыслью, что она его и вправду потеряла, она бессильно опустилась на пол.
— Вот видишь, видишь, — говорила Алжбета Батори с притворным сочувствием, — надо было искренне и правдиво ответить на мои вопросы, тогда я бы не огорчила так тебя. И все же докажу тебе, что у меня сердце — не камень. Если ты так любишь Павла Ледерера, я сжалюсь над ним и подарю ему жизнь. Пусть женится на Магдуле Калиновой!
Барбора уже не осознавала, что делает, что говорит. Ее любовь обернулась пламенеющей ненавистью.
— Нет! Пусть лучше погибнет!
Алжбета Батори разразилась неистовым смехом, вместе с ней захохотали и обе помощницы. То был словно ледяной град, осыпавший Барбору, распростертую на ковре в судорожном плаче. Очнувшись, она непонимающе воззрилась на госпожу. Отчего она так смеется?
— Я исполню твое желание, — сказала госпожа, вновь посерьезнев. — Павел Ледерер погибнет! Погибнет, хотя и хотел жениться на тебе, а не на Магдуле Калиновой, хотя похитил вчера тебя, а не Магдулу!
Барбора вскочила, будто пол под ней загорелся, и кинулась на госпожу, поняв внезапно, что графиня играла с ее чувствами и принудила ее предать любимого. Но служанки, продолжая смеяться, грубо навалились на нее, да так, что она и шелохнуться не могла.