Однако его приподнятое настроение сразу поубавилось, как только он оказался под голубым небосводом. Снова мысль о Барборе. Она завладела всем его существом. Он огляделся по сторонам — вдруг она где-то неподалеку?
Нигде не было ни души, только внизу на дороге промелькнули два-три пешехода. Вокруг царила тишина, а на холме гордо и безмолвно высился чахтицкий град.
Когда же наступит полдень, когда зазвучат полуденные колокола? И взовьется ли, как было условлено, в ясное небо из трубы града столб дыма?
— Куда же мы идем? — спросила Магдула, когда они вышли из лесной сторожки и огляделись вокруг.
— Все равно, — ответил Ян Ледерер, — только бы подальше от чахтицкой госпожи и ее гончих псов.
— Доля наша горькая, — вздохнула Магдула, — бежим, словно преступники, и не знаем, где приклонить голову…
— Где бы мы ни оказались, ты для всех — моя дочь, а я — твой отец.
— Конечно, — улыбнулась она. — Безжалостная судьба забрала у меня все, но я ей благодарна, что она дала мне вас, я действительно люблю вас, как родного отца!
Они спустились со Скальского Верха на дорогу. Ян Ледерер обвел взглядом печь, сарайчик, стойло и погрустнел:
— Прирос я сердцем к этим местам. А с тех пор, как ты пришла, и вовсе стали затягиваться мои душевные раны.
Он вошел в конюшню, погладил лошадь, насыпал в желоб овса, Магдула поднесла ему воды.
— Может, не идти нам пешком? — засомневался лесник. — Лошадка побыстрей отвезет нас в безопасное место.
— Госпожа и не заметит, что лишилась старой лошадки да скрипучей телеги, — осторожно поддакнула старику Магдула.
— Ан нет. С пустыми руками я пришел сюда, с пустыми и уйду! — Ян Ледерер переборол искушение. — Я ни разу в жизни не осквернил рук чужим добром.
Погладив на прощание коня, подсыпав ему еще овса, они двинулись в путь.
У сарая им вдруг преградила дорогу невысокая чернолицая женщина.
— Где Фицко? — спросила она угрожающе громко.
Лесник быстро опомнился от неожиданности.
— Ступай, сейчас увидишь его! — сказал он спокойно и добавил с усмешкой. — Уж не полюбовница ли ты его, коли так разыскиваешь?
Он открыл ворота в сарай и кивнул в угол:
— Вон там лежит, прикрытый парусиной, чтоб не простыл!
Она вбежала в сарай и лишь тогда поняла, что старик обвел ее вокруг пальца, когда под брезентом нащупала снопы соломы и услыхала, как захлопнулись за ней ворота.
— Вскочила туда, точно мышь в нору, — посмеялись лесник с Магдулой. Смеялись они от души, беззаботно, словно уже были вне опасности.
Женщина ярилась и стучала по дощатым стенам.
— Не трудись, Эржа Кардош, — сказал лесник, стены крепки, сам ставил их. Оттуда не выскользнешь. Посиди там спокойно, не то в горле пересохнет, а палинки там нет, разве что сам тебе поднесу!
Он взял Магдулу за руку, и они отправились в дальнюю дорогу.
— Эту тетку я знаю, — объяснил он. — Старая служанка Алжбеты Батори, она занята только одним: отыскивает в ближней и дальней округе девушек из тех, что мечтают о хорошей работе.
— Теперь и я припоминаю ее, — поддакнула Магдула. — Однажды я видела, как она выходила из замка. Лицо у нее горело, и была она до того пьяной, что дети, сбежавшись, смеялись над ней.
— Странно, что она сегодня еще что-то соображает, — ухмыльнулся лесник, — трезвой я ее еще ни разу не видел.
На дороге, ведшей в Новое Место, сновали возчики и люди, спешившие на работу. После встречи с Эржей беглецы опасались, что их могут и другие заметить и выдать чахтицкой госпоже.
— Ничего не поделаешь, — сказал лесник, — придется идти по бездорожью. Под Грушовым, Лубиной или под Бзинцами мы подождем в лесу, пока не стемнеет. Потом пойдем попросим у добрых людей ночлега и пропитания. А завтра отправимся в Моравию. Там будем в большей безопасности.
— Я бы лучше осталась здесь, — сказала Магдула. — Грустно при одной мысли, что буду так далеко от матери и брата. Если бы я могла встретиться с ним! Кто знает, как изменился Ян за эти годы, что мы не виделись? — Может, сменить юбку на брюки и напроситься в дружину Андрея Дрозда?
— Рядись не рядись — парнем не станешь! — улыбнулся лесник. — И жизни среди разбойников ты бы не вынесла. Не печалься, не навеки мы уходим в Моравию. Когда обстоятельства изменятся, мы вернемся и снова заживем спокойной жизнью. Ты-то доживешь, а я… — махнул он рукой.
Магдула грустно посмотрела на небо, по которому неслись облака, словно тоже убегали от неведомой опасности.