— У тебя у самого хватит ума, как избавиться от врага, чтобы ни одна душа не догадалась об этом и не могла привлечь тебя к ответственности.
Лицо Фицко просияло. Про себя он торжествующе смеялся. Он уже видел, как приглашает капитана под каким-нибудь предлогом в подземелье и проявляет к нему особую предупредительность. Вежливо пропускает его вперед в узком коридоре, а потом, ха-ха, потом отправляет крысам лакомый кусочек…
В спальне госпожи замышлялся такой беспощадный бой, строились такие жестокие планы насчет того, как избавиться от врагов, что добрая душа Ката Бенецкая, подслушивавшая под дверью, чуть ли не теряла сознание и поминутно крестилась.
Наконец Алжбета Батори отдала своей верной прислуге последний приказ:
— Я не знаю, как долго задержусь в Прешпорке. Поэтому позаботьтесь, чтобы замок к моему возвращению сиял чистотой. По зовите ремесленников, побелите все изнутри и снаружи, и как можно тщательнее, постарайтесь, чтобы у меня не было недостатка в слугах. От моего имени прикажите это Сабо и Кардиш, Барновой и Хорват, Ваш, Саллаи, Сидо, Кече, Баршонь, Селле, Кохиновой и другим женщинам, которые уже хорошо показали себя при найме служанок. За каждую девушку они получат особое вознаграждение.
Слуги внимательно выслушали ее и обещали выполнить все в точности.
— Девушек мне потребуется изрядное число, в самом деле изрядное, — сказала Алжбета Батори, вперив взгляд куда-то в необозримую даль.
— Девушек мы приведем, ваша графская милость, — отозвалась Илона. — Сколько удастся собрать. У нас есть опыт, мы кое-что соображаем, как приманить на службу в замок даже самых упрямых красоток, но при этом предстоит тяжелая, очень тяжелая работа: не только в окрестностях, но и в дальних краях нас уже знают, и девушки сторонятся нас. Вот я и боюсь, что, при всем нашем старании, большого числа служанок не соберем. А чтобы ваша графская милость после возвращения из Прешпорка имела их вдосталь, я посоветовала бы повелеть заняться этим делом человеку, вид которого вызывает доверие. Он преуспел бы куда больше, чем мы все! Даже Фицко того не достичь.
— Ты кого имеешь в виду? — спросила госпожа.
— Кастеляна Микулаша Лошонского!
— А ведь ты права, — сказала госпожа, подумав с минуту. — Все равно от него толку нет. Неужели мне его надо кормить только за то, что он постоянно корпит над своими книгами и днем и ночью, таращит глаза на небо? Пошлите рано утром на град гайдука, пусть кастелян явится ко мне еще до моего отъезда.
Оставшись одна, графиня вытянулась на постели.
Итак, теперь она снова обрела уверенность, что скоро избавится от всех врагов. Скоро к ее услугам будет целая рать. Коли вздумается, она сможет повесить или перестрелять хоть половину Чахтиц. Верные слуги постоянно наготове, они сразу учуют любой затеянный против нее сговор, любую опасность и силой или хитростью ее устранят. Ничто не помешает ей в полную мощь заняться собой, пестовать свою красоту.
И все же что-то мешало ей наслаждаться победой, непонятная тревога, даже страх томили ее. Во всем теле она ощущала невероятную слабость, чувство покинутости, одиночества становилось все сильней. Графиня пристально всматривалась в гладь фиолетового балдахина, словно надеялась прочесть на нем волшебные знаки неведомого. С ног до головы наполняла ее трепетная, мучительная жажда встречи с человеком, который бы осмыслил ее невыносимо пустую жизнь, мощно овладел бы ее телом и душой, любил бы ее любовью, сжигающей тело и душу.
Стук в дверь нарушил ход ее мыслей.
То была Ката Бенецкая: она робко сообщила, что явился Беньямин Приборский из Врбового и изволит спрашивать, не сможет ли графиня принять и выслушать его.
— И Эржика приехала? — оживилась Алжбета Батори. Приезд девушки всегда разгонял накопившиеся в ее душе тучи. И когда она узнала, что Эржика поблизости, ей показалось, что серебряные лампы мерцают веселее, наполняя спальню пряным благовонием, и что жизнь, собственно, не так уж пуста.
— Да, она здесь, ваша графская милость, — ответил Беньямин Приборский, учтиво стоя в дверях.
В беседах с чахтицкой госпожой он вел себя всегда смиренно, как в те поры, когда был еще ее подданным.
Она протянула ему руку. Он робко коснулся ее губами.
— Что случилось, Беньямин? — спросила она, проведя Приборского в гостиную залу. — Что тебя привело ко мне?
После долгого вступления, в котором гость описал, как всегда заботился об Эржике, он, прибегая ко всяким околичностям, осторожным выражениям, рассказал графине о любви своей воспитанницы к разбойнику, о ее ночной вылазке и о тайне, которую ему выдал гайдук.