В офисе конструкторов она застала одинокого Юрека, погружённого в вычисления.
— Доминика не видел? — спросила она, как бы походя.
— У механиков, — отмахнулся Юрек, совершенно позабывший о массовом исходе обеих команд в гараж. Орудия пыток его не интересовали, он имел удовольствие с ними ознакомиться уже дважды, а теперь обсчитывал прочность фундамента, на котором должны были размещаться всякие хитрые механизмы.
Вертижопка отправилась к механикам, где вообще не застала ни единой живой души. Не долго думая, она решила ждать до упора — ведь должен же был, в конце концов, хоть кто-нибудь появиться! А раз Доминик всё время проводил с ними, значит, и вернутся, скорее всего, все вместе.
У механиков царил исключительный бардак. Даже сесть некуда. Она попробовала было снять с одного стула какую-то фигню, что там валялась, но фигня вдруг подскочила, тявкнула и дьявольски захохотала. Не то чтобы громко, но жутко зловеще. Вертижопка вздрогнула и упустила то, что держала. Часть фигни шлёпнулась назад на стул, а несколько штук покатилось по полу. Судя по звуку, штуки были металлические.
Входя в комнату, Вертижопка полностью проигнорировала и табличку на двери: ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН, и три другие, развешенные по помещению: РУКАМИ НЕ ТРОГАТЬ! НЕ ПРИКАСАТЬСЯ! ТОЛЬКО ТРОНЬ — И ТЫ ПОКОЙНИК! К надписи на двери она привыкла — такие висели тут с доисторических времён, а объявления в мастерской даже не удосужилась толком прочесть, считая их глупым приколом.
Скукотища вокруг царила смертная. Находись в соседней мастерской кто другой, а не Юрек, она отправилась бы дожидаться к конструкторам, но от Юрека так и разило неприязнью, да и разговорчивостью он не отличался. Выдавить из него хоть словечко требовало немалых усилий, а Вертижопка к усилиям была не расположена. Вот и слонялась в гордом одиночестве по захламлённому помещению в надежде отыскать-таки, на чём можно усесться поудобнее. Самой привлекательной казалась такая маленькая колыбелька, обитая чем-то мягким и стоявшая в углу, а потому и не сразу замеченная. Аккурат над ней на стене висела идиотская надпись о покойнике, но Вертижопка не стала отвлекаться на чтение всякой чуши.
Подойдя поближе, она приняла решение и развернулась, чтобы сесть. Сделала полшага назад и наступила на одну из хохочущих железяк, что раскатились по полу. Нога Вертижопки поехала вперёд, а она сама — назад и… с размаху плюхнулась на пыточное сиденье Добуся, заняв самую, что ни на есть, нужную позицию. Падая, она машинально схватилась за обе рукоятки, стараясь удержаться. Подкрученные пружины соскочили. Вертижопка подавилась криком, дёрнулась и застыла, намертво схваченная жутким креслом.
Устройство, изгнанное с позором за профнепригодность из замка ужасов, честно выполнило свою работу…
Возвращавшиеся с демонстрации трудовые коллективы конструкторов и механиков уменьшились на два человека: технолога и Доминика. Технолог поехал к себе, а Доминик здорово проголодался, поскольку утром не завтракал. Дети поели, а он почему-то нет. Злой, как чёрт, в личном плане, но весьма довольный в профессиональном, он свернул в буфет.
А вернувшиеся на свои рабочие места так и застыли в дверях. Зрелище, открывшееся их взорам, было поистине невероятным и казалось изощрённым кошмаром, дурной шуткой, страшным сном. Бледная, как смерть, Вертижопка сидела в кресле Добуся совершенно неподвижно, вцепившись в рукоятки. Открытый рот не издавал ни звука, немигающие глаза сосредоточенно глядели куда-то в пространство, а обивка сиденья постепенно пропитывалась кровью.
В обморок никто не грохнулся, и удар никого не хватил, хотя недоставало всего ничего. Зато потом началось настоящее светопреставление, но на удивление тихое.
Майка получила три отчёта о Вертижопке. От Харальда, Стефана и Боженки, причём первоисточником последнего являлась Анюта, а, следовательно, он и был самым подробным.
Добравшийся до Майки раньше всех Харальд пребывал в таком изумлении и восторге, что даже не набросился сразу на рубец. Не прошло и получаса, а уже весь обеденный стол оказался завален удивительными снимками, а на всех экранах мелькали ещё более поразительные сцены.
— Ничего не понимаю, — твердил швед, как заведённый. — Сама посмотри, этого хватит на все четыре времени года, да ещё про запас останется.
— Экономить надо, а то примелькается, — осторожничала Майка, стараясь одновременно глядеть в трёх направлениях. — Чего тут не понять? Загорала она так, в движении.