— Я специально звонила анонимным алкоголикам. В свободные от работы дни мне хватает четверти… И спрашивала: одна бутылка в месяц — это уже алкоголизм? Ответили, что нет, если в понедельник не опохмеляюсь. Я не опохмеляюсь, начальница не даст соврать. А на всякий пожарный здесь дубликат держу, мало ли что. Терпеть не могу этой гадости, но что поделаешь, дрянь ничем не заменишь…
— А я всегда говорила, — обрадовалась Майка, — что гадость!
— Согласна, — присоединилась к ней Беженка. — Но плюс в том, что меньше выпьешь. Я за рулём, поэтому только погляжу, и честное слово, без особого порицания.
— Я тоже…
— А я нет, — с ожесточением произнесла Луиза. — То есть я не за рулём и могу дёрнуть. Даже с удовольствием.
— Я вас и не заставляю, — горько заметила Анюта. — Вы не подумайте, мне не жалко, — добавила она поспешно. — Но я подкреплюсь, а то всухую мне плохо говорится… Если кто ещё хочет, пожалуйста, рюмки у меня тоже есть. Настоящие.
И правда, имелись маленькие коньячные. Анюта щедро налила и одну подвинула Луизе.
— Если хотите, расскажу, ведь мы целую вечность знакомы. Все восхищались, какой ловкий ребёнок, как на пружинах или будто резиновый, и надо ж такому случиться, цирк приехал. Я тут сокращаюсь, сама не помню подробностей, потом разное болтали. Она на два года старше… Но про цирк — важно, там был кто-то из их родных, скорее всего, акробат, и ещё один, из начальства, ну, понятно, семейственность. Когда в другой раз приехали, меня только иллюзионист интересовал, ну, что с кроликами из цилиндра и прочее, а её только акробаты. Они её и учили. А тот, что из родственников, шутки ради научил её пользоваться мышцами на заднице. Помню, как он лопался от смеха, ведь тогда она была восьмилетней девчонкой, а получалось у неё всё лучше. Остальное ей было по барабану, только задница!
Спохватившись, что без подкрепления говорится плохо, Анюта прервала воспоминания, схватила рюмку и одним махом проглотила половину. Весьма заинтересованная рассказом Боженка воспользовалась паузой.
— А что-то в этих мышцах есть, знаете ли, — задумчиво сказала она. — Я как раз об этом и вспомнила, да не успела поделиться. Вроде как на Жешовщине… или в окрестностях Перемышля… то ли ещё какой регион… Не, кажется, всё-таки в жешовском…
Повисло напряжённое молчание. Анюта замерла с рюмкой в руке, Луиза тоже. Обе так и не донесли отвратную гадость до рта.
— Прекрасно, жешовское, — согласилась Майка с некоторой долей нетерпения. — И что жешовское?
Боженка очнулась:
— Во всяком случае, тот угол страны, вниз и направо… Да почему «кажется»? Ничего не кажется, я своими собственными глазами видела!
— Чудненько. Может, скажешь, наконец, что ты видела?
— Да мышцы эти. Опять не так… Значится, вот… Выступление народного ансамбля того региона, я там была по культурной части, поскольку ухаживал тогда за мной один тип из министерства культуры, а может, я за ним, без разницы, тому уж лет десять будет, а то и все двенадцать, что уж теперь… Танцевали они, те девахи, и делали как-то так… я бы вам показала, да не сумею. Бюстом трясли. Начиная с плеч и аж до рёбер, и тот мой, от культуры, сказал, что одни только девахи того региона так могут. Другие коллективы тоже пробовали, даже похоже выходило, но любой, кто понимает, сразу видит — не то. Чтобы так уметь, надо в той степи родиться. Из чего вывод: у мышц — тоже свои заморочки, и задница Вертижопки очень даже может быть.
Присутствующие в молчании переваривали услышанное.
— Что может быть, мы все видели, — осторожно заметила Анюта. — А откуда что пошло, я как раз и рассказываю.
— Вероятно, у неё в этой области особые способности, как у тех девах из жешовского, — съязвила Луиза.
— Может, и способности. То есть, безусловно, способности. А дополнительные плюсы она начала замечать лет, эдак, в пятнадцать — любой парень реагировал, а некоторые и слюни пускали.
— Видок был, надо думать, чарующий, — похвалила Майка.
— Не знаю, какой он там был, но честно скажу: я ей завидовала, — призналась Анюта и тяпнула, что оставалось в рюмке. — В тринадцать лет в голове опилки. Я до седьмого пота упражнялась, но таланта не хватило, опять же брату сильно не понравилось, наподдал мне по заднице, да ещё и всей семье растрепал. Ох и издевались же надо мной! А её брат — больше всех.
Анюта оглянулась на бутылку, схватила её и долила себе энергично и с ожесточением, но на этот раз уже меньше. Всего-навсего полрюмки.