— Бизон? Может, бизун — плётка такая?
— Что? О, господи, и ошибиться нельзя! Ну правильно, плётка, кнут с такими узлами или шипами, лично я дела не имела, но где-то слышала или читала, что кожу разрезает. Погоди, из чего подмётки делают? Из воловьей шкуры, верно? Ну вот, шкуру старого вола спокойно рассекает, а из кого понежнее может бефстроганов сделать. Я бы голосовала «за». Предпочитаю кофе из чашек, потому их тут и держу.
— Мне кажется, узелки у разных приспособлений имелись, — осторожно заметила Майка. — Я тоже люблю из чашек. За исключением кипу, что, скорее, в интеллектуальных целях использовали. Всякие там нагайки, батоги, забыла, что ещё… Очень может быть, твой бизун — самый подходящий.
Боженка заварила растворимый кофе и подала Майке, осторожно разместив чашку на пустой в данный момент подставке для цветов. Обе размышляли насчёт сахара и не заметили, как вернулась Анюта.
Та вошла с огромной пачкой снимков в руках, а за ней Луиза несла большую плоскую картонную коробку. Обе сразу скрылись за развешенными рабочими фотографиями и занялись распаковыванием принесённого.
— Ты права, — продолжала Майка, помешивая кофе. — Этот вертлявый зад надо обезвредить, потому как он является очевидной угрозой обществу. Откуда нам знать, на кого попадёт?
— Ниоткуда, — поддержала подругу Боженка и подъехала со своим кофе к ней поближе. — Только точно не на моего Януша.
— С чего ты взяла? — заинтересовалась Майка.
— Уже видел её, и ничего. Не повёлся.
— Уверена? А вдруг притворялся?
— Ничего подобного, ему притворяться, как корове танцевать, мы со средней школы знакомы, ему никогда худосочные блондинки не нравились. Потому меня и выбрал.
— Это ты для него раздобрела? Боюсь тебя огорчить, но в последнее время ты ещё прибавила.
— Не боись. Ему и ещё толще сгодится, предпочитает держать в руках крупный объект. Разнесло меня от обжорства, но я собираюсь малость сбросить — для себя и для твоего кресла, того, античного. Сама видишь, не держу здесь никаких пирожных, батончиков и прочей дряни, а эта рассада вообще несъедобная, опять же служебная.
— Да и немного её, на приличное блюдо не хватит, — заметила Майка, критически разглядывая несколько ящиков с растениями. — Я, во всяком случае, решила и решения своего не изменю. Её паршивая задница пострадает!
Боженка с энтузиазмом поддержала решение подруги:
— Отомстишь?
— Точно. Это будет месть.
— И как всё-таки — если пластырь и бизун ненадёжны?
— Задом вертят мышцы, это я в больнице узнала от одной медсестры, когда с пострадавшей Данутой валандалась. Лучше всего было бы порезать мышцы на ягодицах. Поперёк.
Боженка одобрительно кивала головой, попивая кофе. У неё за спиной Анюта в полном молчании варила кофе для себя и Луизы, которая за стендом с фотографиями и вовсе, казалось, не дышала.
— Вот, к примеру, бритва бы тоже сгодилась, — продолжала практические рассуждения Майка, уставившись на острые листочки молодой поросли. — Мой прадедушка опасной бритвой брился. Мне пять лет было, он отлично выглядел для своих лет, помню, точил бритву на брючном ремне.
— На себе? — изумилась Боженка.
— Нет, что ты. Привязывал его к дверной ручке. А я глаз не могла оторвать. Как она резала, невероятно! Не знаю, куда бритва подевалась после прадедушкиной смерти, но я бы ей всё равно пользоваться не стала.
— Почему?
— Противно к Вертижопке приближаться.
— А если на длинной палке закрепить?
— Тогда можно… Хотя, нет, ненадёжно: длинная палка или тяжёлая, или шаткая, трудно попасть.
— Жаль, — расстроилась Боженка совершенно бескорыстно, поскольку Януша дело не касалось. — А что, если саблей? Вроде саблями даже фитили свечей срезали, значит, они острые. И длинные, — добавила она многообещающе.
Майка наморщила брови, задумалась и допила кофе.
— Ну, не знаю… Сабля же кривая, правильно? Здесь рассечёт, там оставит… Не на ту мышцу попадёт и не справится с заданием…
— А шпага?
— Шпага вообще, чтобы колоть, а не сечь.
— Просто безобразие, не может такого быть, чтобы не нашлось подходящего оружия для задницы! — расстроилась Боженка.
Некоторое время подружки напряжённо размышляли, перебирая в уме все известные им колющие и режущие инструменты, как кухонные, так и мясницкие. И правда, ничего не годилось, сплошное расстройство!
Майку вдруг осенило:
— Вот что надо. Меч!