«Только живые могут позволить себе спокойствие», — низкий, бестелесный голос нарушил безмятежность, мгновенно пустив холодок по спине Наполеана. Он повернулся, чтобы понять, кто с ним разговаривал, но не увидел ничего, кроме тумана.
— Кто ты? — спросил он в пустоту.
Трагически печальный голос ответил:
«Ты меня не узнаешь, сын?»
Голос Наполеана сорвался на фальцет.
— Отец?
Наполеан поворачивался во все стороны, пытаясь отыскать сначала глазами, а затем с помощью всех своих обострившихся чувств сущность отца.
«Моя душа не может успокоиться, Наполеан».
Сердце Наполеана пропустило удар.
— Покажись.
Мрачный ветер пронесся над террасой. Он без усилий подбросил глиняные цветочные горшки в воздух и выстроил в линию металлическую уличную мебель словно игрушечных солдатиков.
«Спаси меня!»
«Сражайся!»
«Разве ты не король?»
«Разве ты не мужчина?»
«Наполеан?»
«Наполеан!»
Голоса стремились к нему со всех сторон, словно потоки бесконечного вихря: мужские, женские, старые и молодые…
Некоторые были ясные, другие едва различимые, они говорили то в унисон, то по отдельности.
«Наполеан! Останови его».
«Спаси его».
«Измени это!»
А затем самый знакомый голос из всех, словно отзвук из прошлого, пронзил воздух:
«Наполеан, беги!»
Отшатнувшись назад, Наполеан выхватил острый кинжал из набедренных ножен. Он рассеяно потер большим пальцем изысканную резьбу на рукоятке — два воина с горящими красным глазами и клыками, оба готовые к бою — а затем крутанул оружие в руках. Он был готов к встрече с врагами.
В этот момент рядом с ним вдруг раздался громкий треск, похожий на раскат грома, и пол внутреннего дворика провалился под ногами. Его мощные серебристо-черные крылья инстинктивно вырвались из-за спины, вампир принялся яростно размахивать ими, стараясь удержать тело в вертикальном положении. Дом исчез из виду, а окружающие деревья внезапно начали качаться, как ожившие демонические духи.
Их огромные ветви коварно тянулись к нему. Разевая клыкастые рты и шепча отвратительные насмешки. Хрупкая кора превращалась в грубую, как у рептилий, чешуйчатую броню, походя на шкуру мифических драконов.
Перед лицом неизвестного зла Наполеан полагался на свою закаленную в битвах сущность, оставаясь спокойным и настороженным. Он быстро призвал свою силу, создавая вокруг опасное пламя, тщательно собирая огромную энергию и усиливая свой гнев, молча готовясь в любой момент нанести смертельный удар. Ему не терпелось уничтожить врага.
Даже если он не знал его имени.
Он был Наполеаном Мондрагоном, в конце концов.
На этой планете не существовало никого могущественнее. По крайней мере, пока.
— Что тебе от меня нужно? — спросил он. — Кто тебя послал?
Несмотря на тревожащее чувство вины — и участившиеся ночные кошмары — ему все еще трудно было поверить, что когда-то преданный и любящий отец пришел к нему после стольких лет в виде демона.
Невидимая сила ударила первой.
Она внезапно швырнула тело Наполеана назад. Его беспорядочно вращало и яростно подбрасывало в воздухе, мужчину словно толкала огромная зловещая сила. И хотя казалось, что он пролетел огромное расстояние, Наполеан странным образом все еще оставался на веранде, стоя совершенно неподвижно. Противоречивые ощущения пошатнули его равновесие. Вампир потряс головой, стараясь остановить головокружение, а затем часто заморгал, когда его зрение затуманилось, и перед лицом вдруг возникли ворота королевского замка. На каком-то сознательном уровне Наполеан понимал, все увиденное лишь плод его воображения, но оно казалось таким реальным.
Глубокий протест вскипел в горле, но потом Наполеан с ужасом увидел, как испуганный маленький мальчик поймал его взгляд прежде, чем быстро юркнуть в небольшое отверстие под стеной замка и свернуться там калачиком.
— Нет! — предупредил Наполеан. — Не ходи туда!
Мальчик пытался стать невидимым, скрыть саму свою сущность от чего-то ужасного, в то время как симфония резни вокруг него разразилась оглушительным крещендо.
Крики пронзили воздух, как гром бурное небо, и Наполеан закрыл руками уши, стараясь отгородиться от шума, в отчаянной попытке отделить прошлое от настоящего.
Ребенок безудержно дрожал.
Боги, он был в таком ужасе…
Так измучен.