— Прости меня, Виктор, — пробормотал вампир, бросая голову в ведро. — Твоя жертва не будет напрасной.
Он воздел обе руки к небу, запрокинул голову и начал монотонно что-то напевать на странном древнем языке.
Волосы вампира начали развеваться, словно от сильного порыва ветра, а слова походили на отзвуки оркестра, что эхом отдавались со всех сторон, звуча словно единый жуткий молебный хор. Вампир вскрикнул и застонал так, словно испытывал ужасающую боль, а затем быстро развернулся и направился к столу, где лежал Гейб.
Тот уже молился о смерти.
Ибо то, что к нему сейчас приближалось, не было человеком — даже не было вампиром — оно являлось настоящим воплощением зла. Его кожа светилась темно-красным ореолом, а на руках и пальцах танцевало смертоносное пламя. Лицо же было искажено в настолько божественно злобном экстазе, что оно казалось почти… красивым… гипнотическим.
Он встретился взглядом с Гейбом и, казалось, вытащил из него всю душу, легко подавляя волю.
— Ты пойдешь по указанному адресу. Найдешь темноволосую женщину, которая находится сейчас рядом с Наполеаном Мондрагоном, и попытаешься ее убить.
Он медленно провел рукой по животу Гейба сначала внешней стороной пальцев, затем внутренней. Тело Гейба содрогнулось, и вампир застонал.
— Когда Наполеан Мондрагон убьет тебя за то, что ты угрожал его женщине, а он точно это сделает, ты выпустишь свою душу… в него.
Гейб нахмурился, испытывая в равной степени замешательство и ужас. Выпустить свою душу?
Как он сможет выпустить свою душу?
Когда на лице вампира возникло выражение унизительного для него самого ужаса, хотя при этом он продолжал угрожающе нависать над Гейбом, Лоренц понял, что его песенка была спета. Если этот дьявол чего-то и боялся, то это должно было быть чем-то невероятно отвратительным.
Гейб затаил дыхание, когда вампир попятился от стола, отступая к задней части комнаты и застывая там в ужасе. Его тело вжалось в холодную каменную стену настолько сильно, насколько это было возможно.
Гейб зажмурился. Он больше не мог этого выносить.
Мужчина просто хотел, чтобы вампир поскорее его убил и покончил с этим.
— Приди, мой господин! — закричал вампир, его голос был полон страха и почтения. — Прими это подношение крови… и выйди исполнить мою волю.
Раздался мощный взрыв, похожий на взрыв бомбы, и глаза Гейба распахнулись. Не видеть было хуже, чем видеть…
Или так ему казалось.
— Пречистая Матерь, помоги мне… — прошептал он.
Ведро внезапно охватило жарким пламенем, которое ярко вспыхнуло, прежде чем окончательно слиться с темным туманом, а затем этот сгусток начал принимать форму.
— Святая Дева…
Гейб принялся молиться.
Оно стало походить на… змею?
— Господь с тобою…
Начала проявляться какая-то рептилия — нет, скорее червь.
— Благословенна ты между женами, и благословен плод чрева твоего.
В поле зрения медленно появилось отвратительное создание с рогами, когтями и копытами вместо ног.
Гейб старался вспомнить молитву, лишь бы укрыться от реальности.
— Молись за нас, грешных, ныне и в час смерти нашей.
Лицо менялось, приобретая черты разных людей: женщин, детей, мальчиков и молодых мужчин. Казалось червь пожирал кровь десятков душ и становился каждым из них, по мере того как поглощал их сущности… усиливая свою мощь с каждым подношением.
А затем оно откинуло назад все еще меняющуюся голову и взревело словно разъяренный лев, сотрясая комнату при своем пробуждении.
Гейб услышал несчастный, жалкий крик — повторяющийся вопль, похожий на звук полицейской сирены — снова и снова раздававшийся в комнате. Не похожий ни на что из того, что он когда-либо слышал ранее.
А потом Гейб осознал, что это был его собственный голос. Ужас поглотил мужчину полностью.
Когда червь приблизился — наполовину скользя, наполовину паря по воздуху — и на мгновение завис над телом Гейба, тот почувствовал, что его сердце просто взорвется в груди от шока и наступит долгожданное облегчение. Ужасная сирена продолжала завывать, когда темная сущность уменьшилась, нырнула вниз и вошла в его рот, погружаясь в самое нутро тела.
Гейб кашлял и дергался в конвульсиях, а затем просто застыл, лежа совершенно неподвижно и безучастно глядя в потолок.
* * *
Адемордна сорвал с рук и ног веревки, словно они были простыми нитками. Затем встал и пошел к своему слуге, который все еще в страхе стоял у стены. Когда мужчина посмотрел на него, с таким почтением… и откровенным поклонением… он ощутил, как волна чистой, настоящей силы нахлынула на него, ублажая его эго. Довольный, он схватил Сальваторе за волосы, дернул его голову назад и наклонился, чтобы запечатлеть яростный поцелуй на его устах, делясь драгоценным даром своей сущности с верным слугой. Такой талантливый колдун.