— С другим? — спросила она.
— Нет, — его тон был непреклонен. — Мой брат никогда бы намеренно не навредил тебе.
Джослин передернула плечами и покачала головой.
— Какая разница, что я говорю или делаю, Натаниэль? Ты уже решил, что будет дальше. Даже твой брат, кажется, имеет больше контроля надо мной, чем я, — она с отчаянием вздохнула. — Тогда скажи, для чего тебе мое мнение? Я, правда, предпочла бы, чтобы ты не опекал меня.
— Джослин.
— Что? — ее голос звучал с еще большим раздражением, чем до этого. — Натаниэль, просто скажи, наконец, правду. Будет ли это иметь значение? Если я задам любые вопросы, которые только придумаю, скажу все, что ты захочешь услышать, сделаю все, что попросишь, ты отпустишь меня?
Ауч. Натаниэль погладил ее по щеке. У него было тяжело на сердце.
— Это не так просто, тигриные глазки, — он заставил себя улыбнуться, его взгляд смягчился, когда он посмотрел ей в глаза.
Джослин нахмурилась и отвернулась.
— Конечно нет.
Между ними повисло неловкое молчание, пока она снова не заговорила:
— И между прочим, Натаниэль, я не твои тигриные глазки или возлюбленная, — ее голос звучал удивительно вызывающе, несмотря на то, какой беспомощной она выглядела. — И не твоя женщина, — она сказала последнюю фразу более мягким тоном, как будто вдруг испугалась, что сможет спровоцировать его.
Натаниэль потянулся и снова взял ее руку, медленно и рассеянно поглаживая чуть выше запястья, чувствуя ее сопротивление этим прикосновениям. Сопротивление ему. Но передать больше тепла и уверенности можно было через физический контакт, а не только взглядом. Он хотел дать ей возможность ощутить себя, почувствовать его сущность, понимая, что где-то внутри она способна на это.
Он хотел, чтобы она узнала о своем влечении, появившемся из-за химии между ними, и вспомнила, кем на самом деле была.
Натаниэль сознательно делал свои прикосновения легкими, как охлаждающий бальзам в жаркий день, даже несмотря на то, что видел в ее сознании: тревожная картина его собственных глаз, светящихся в лесу, воспоминания о нем больше как о хищнике, чем о человеке, проблески противостояния брату на балконе... и клыки.
— Не смотри на меня так, — сказала она.
— Как, ангел?
— Как будто ты читаешь мои мысли. Или знаешь меня. Как будто я по-настоящему что-то значу для тебя.
Натаниэль покачал головой.
— Я не пытаюсь скрыть что-то от тебя сейчас, Джослин. Да, я читаю твои мысли, язык тела и эмоции. Ты значишь для меня куда больше, чем можешь себе представить, — он продолжил гладить ее руку. — Но не сомневайся, я точно знаю, кто ты на самом деле.
— Действительно? — саркастически спросила она. — И кто же я тогда?
— Ты моя.
Джослин поморщилась и закрыла глаза.
Он наблюдал, как она слушала звуки водопада в сочетании с треском огня, просто давая окружающему шуму захватить ее на какое-то время, блокируя подавляющую напряженность данного момента, и ждал...
Натаниэль ждал, пока она смотрела на пламя, танцующее и извивающееся между горящих бревен, и пыталась игнорировать мягкое тепло, которое начала чувствовать от его прикосновений. Ее реакция на их контакт оставалась еле заметной, но от этого не менее притягательной и неоспоримой.
Влечение было очевидно в ее аромате: слабый запах страха смешивался с возбуждением, тонкий намек предвкушения, спрятанный за тревогой. Она должна была чувствовать, как тело предает ее, так же как и он ощущал ее смешанные эмоции.
Натаниэль намеренно увеличивал жар между ними.
Через некоторое время она подняла голову и встретила его пристальный взгляд.
— Мои эмоции не захлестнут мой разум, Натаниэль, независимо от того, что ты делаешь.
Натаниэль и глазом не моргнул.
— И я никогда бы такого не захотел.
— Ладно... — Джослин сделала глубокий вдох. — Я полагаю, что ничего хорошего не выйдет, если ты продолжишь говорить загадками, или если я продолжу оставаться в неведении.
Он кивнул, пристально за ней наблюдая.
— Но я буду говорить с тобой только при одном условии, или в этом точно нет никакого смысла.
— При каком?
Он протянул руку и рассеянно провел по ее бровям подушечкой большого пальца, заправил несколько выпавших прядок волос за ухо и мягко погладил ее лицо от челюсти к подбородку. А потом ждал, пока она откинулась назад и закрыла глаза.
Когда она подалась вперед, ее губы были сжаты в тонкую линию.
— Что это за постоянная потребность прикасаться ко мне? — Джослин говорила раздраженно, но яркий румянец на щеках выдавал ее.