— Наполни ее, — приказал он, бросая ее Маркусу.
Джослин крайне удивленно посмотрела, как Маркус зарычал, обнажив клыки, и прокусил верхнюю часть контейнера. Его длинные резцы выпустили устойчивый поток яда в контейнер. Когда тот, наконец, наполнился, Маркус втянул резцы и бросил его обратно Кейгену.
Затем внезапно его глаза начали светиться красным, и на этот раз удлинились его клыки, став вдвое длиннее, а волосы на затылке явно встали дыбом. Все трое выглядели как потусторонние демоны... словно одержимые. Они были викингами из другой эпохи, чья единственная цель — смерть врагов... предстоящая бойня.
Натаниэль наклонил голову в сторону, двигаясь больше как животное, чем человек.
— Будь рядом с Кейгеном, — прошипел он приказ, в котором звучала абсолютная власть.
Он пошел к входной двери с Накари, идущим прямо по его стопам. Когда Маркус двинулся за ними, он повернулся, чтобы посмотреть на своего брата, Брейдена, и, наконец, на Джослин. Его глаза были полны предвкушения... и жара... словно у собаки с костью. От этого устрашающего зрелища у нее перехватило дыхание, и она невольно отступила назад и сглотнула.
Из горла Маркуса поднимался низкий рык. Уголок его губ дрогнул в намеке на улыбку, и, покидая домик... он подмигнул ей.
Сердце Джослин пропустило удар.
Натаниэль боролся за свою жизнь... ради тех, кого любил. Он боролся за нее. Накари был силен... и высокомерен... и уверен как всегда: солдат, выполняющий свою обязанность. Но Маркус? Он был ребенком в кондитерской. Он жил ради адреналина и относился к предстоящему сражению как к спорту.
На сердце у Джослин полегчало: эти воины не сдадутся так легко. Даже против всей армии ликанов.
Она дважды заперла парадную дверь и заняла место на полу рядом с Кейгеном, с тяжелым шерстяным одеялом, все еще обернутым надежно вокруг ее плеч, и девятимиллиметровой береттой, заполненной серебряными пулями, в руке.
*****
Хижина была смертельно тихой и устрашающе темной, ее наполнял только мягкий свет, идущий от огня, мерцающего в камине, и отражающийся на противоположной стене.
Кейген тщательно обработал раны Джослин и обернул ее руку в мягкую ткань, используя припарку, сделанную из яда Маркуса. Ей удалось найти старую пару тренировочных штанов и рубашку с длинными рукавами, вероятно принадлежавшую Тристану, в одной из задних комнат. И она уже чувствовала себя лучше, острая боль в руке спадала.
Брейдену, наконец, тоже стало лучше, и он уже спокойно отдыхал.
Его перелом черепа и ранения в груди заживали быстро, и Кейген работал неустанно, чтобы восстановить и соединить сломанный позвоночник в его шее — еще раз введя яд Маркуса в соединительную ткань, обеспечивая повторные инъекции в кость. Кейген наложил шину на шею, чтобы поддерживать ее в одном положении, используя два куска дерева, оторванные от каминной полки.
Звук свирепого сражения, доносившийся снаружи, был более чем тревожен: жуткие гневные завывания прорывали пугающую тишину, и ужасающие вопли временами пронизывали ночь, когда быстрые залпы огня превращались в звуки сталкивающихся лезвий... разрывания плоти когтями... и ломающихся костей.
А затем безошибочный звук… смерти.
Мучительные крики поражения — бессмертные существа неоднократно доказывали иронию смертности.
Раскаты грома ревели в небесах даже посреди тяжелой метели. Это было внушающее страх явление: удивительный парадокс природы.
Как будто на вселенную обрушилась война противоположностей: гнева и мира, стремительной жары и сильного холода, шепота и крика.
Джослин схватилась за живот и сжала подлокотник дивана, боясь, что земля просто разверзнется под ними, потому что другой раскат грома встряхнул небо с оглушительным грохотом, а молния еще раз поразила землю с невероятной яростью.
Все это время снег продолжал падать тяжелыми хлопьями, бесшумно кружась возле хижины, и иногда мерцающие кристаллы белого льда блекли на фоне оранжево-красных вспышек.
Искушение было слишком сильным. Джослин больше не могла переносить неизвестность или бесконечное ожидание. Двигаясь медленно, чтобы не привлечь внимание к дому, она встала со своего места возле Кейгена и приблизилась к окну.
Она должна была видеть.
Должна была знать, что Натаниэль все еще жив.