— Кто?
— Дочь Анжель Бернье.
— Хорошо. Девочка должна исчезнуть на время или навсегда? "
— Навсегда.
— Вопрос о наследстве?
— Да.
— Хорошо! Следует мне еще наблюдать за лавкой?
— Бесполезно! Что бы там ни произошло, это для нас уже не имеет значения.
— Однако необходимо знать поступки, речи и образ жизни старой служанки, приютившей у себя девушку.
— Это правда.
— Так я еще воспользуюсь лавочкой и в три дня успею все вызнать.
— Поступай, как знаешь. Теперь ты понял, что мне нужно иметь тебя постоянно под рукой.
— Да, синьор.
— Для этого ты должен жить рядом. Где ты теперь?
— Все там же, возле «Веселых стекольщиков».
— Много у тебя вещей?
— Два чемодана. Я живу в меблированной комнате.
— С этих пор твоя комната будет здесь, вели завтра перевезти чемоданы.
— Это мне по вкусу.
Пароли осмотрел глаза Луиджи, нашел их гораздо лучше, велел продолжать начатое лечение и проводил оружейника до подъезда лечебницы.
«У меня преданный и надежный человек, — подумал он, возвращаясь в кабинет. — Я раскусил этого человека: он способен на все. К тому же он сам признался, что я его околдовал, и станет мне хорошо служить».
Луиджи нанял карету на бульваре Монтрейль, вернулся на свой чердак, крепко заснул и видел во сне золотые горы.
Измученный работой, господин де Жеврэ, несмотря на все свое желание, не имел ни малейшей возможности навестить Софи, проводя вечера возле матери в качестве любящего сына. Софи не хотела пропустить свидания, назначенного Рене Дарвилю. Она влюбилась по уши. В продолжение дня Рене привел в порядок свою квартиру, а потом пошел в училище правоведения для занесения в список своего имени. За несколько минут до пяти он входил в «Волну». Софи не приходила. Зала была переполнена; один стол остался еще свободным, и Рене поспешил занять его.
По соседству расположились три молодых человека лет двадцати шести — двадцати восьми, разговаривавших между собою, не повышая голоса. В четверть шестого появилась Софи и, остановившись на пороге, быстро оглядела залу. Увидев Рене, она пошла к нему, протягивая руку и говоря:
— Вы уже пришли, очень мило с вашей стороны!
— Как вы могли допустить мысль, что я опоздаю! — возразил молодой человек.
— Говоря откровенно, я рассчитывала на вас.
— В добрый час!
Софи села рядом.
— Переехали на квартиру?
— Да, и совсем устроился.
— Когда вы сюда пришли?
— Без четверти пять.
— Значит, вы сидите здесь целых полчаса! Я опоздала не по своей вине. Я должна была ждать monsieur, который часто удостаивает меня своим посещением по дороге из суда. Прождав напрасно, я ушла!
— Вы свободны вечером?
— До девяти часов, не позже.
— Почему?
— Monsieur приходит почти всегда в девять часов, так мне надо быть дома, но до тех пор у нас хватит времени поболтать…
— И пообедать.
— Разве вы меня угостите?
— Конечно!
— Это тоже очень мило! Мы пообедаем в ресторане «Лаперуз», на набережной, в двух шагах от моей квартиры. Без пяти девять я поднимусь к себе и, если monsieur не придет в десять минут десятого, вернусь к вам, и мы немножко прогуляемся.
— Вот прекрасный случай осмотреть мое жилище!
— Там подумаем, — ответила Софи с улыбкой, награждая будущего студента взглядом, полным обещаний.
В эту минуту высокий молодой человек лет тридцати подошел к сидевшим за соседним столом.
— Запоздал же ты! — сказал ему один из них.
— Не моя вина, любезный. Я служу больным арестантам, а нас только что посетил начальник сыскной полиции, и я должен был дождаться его распоряжений…
Слова «начальник сыскной полиции» привлекли внимание Софи и Рене Дарвиля, и они стали прислушиваться.
— Что случилось нового?
— Вечера вечером к нам принесли высокого детину в очень плохом состоянии — его ранили ножом в бок и плечо.
— Посреди улицы?
— Нет, в кабаке на улице Арфы. Полиция делала обход и пришла как раз вовремя, чтобы поднять раненого и отправить в госпиталь.
— Узнали, кто он?
.— Нет, только то, что товарищи называют его Сухарем, да и поделом, так как это настоящий скелет…
Софи задрожала, услышав прозвище Сухарь, и продолжала слушать с еще большим вниманием.
— Скажи, пожалуйста, что же это за особа, что удостоился посещения начальника полиции?
— По-видимому, он более или менее замешан в одно важное дело…
— В какое?
— В дело об убийстве на Лионской железной дороге.
На этот раз встрепенулся Рене, а студент продолжал:
— Говорят, он соучастник или по крайней мере близкий приятель убийцы.
— Разве нашли преступника?
— Да, его арестовали и нашли на квартире доказательства его виновности.
— Как его зовут?
— Оскар Риго…
Софи подавила крик ужаса. Бледная, как мертвец, дрожа, как в нервной лихорадке, она дотронулась до руки говорившего.
— Извините, сударь, — произнесла она глухим голосом, — я не ослышалась, вы произнесли сейчас имя Оскара Риго?
— Да, mademoiselle. Теперь он в Мазасе.
— Могу я видеть человека по прозвищу Сухарь, который лежит в вашей палате?
Студент принялся хохотать.
— О, это невозможно, если вы не достанете специального разрешения от судебного следователя, да и тогда будет мало толку: вы не добьетесь от раненого и двух слов; ему так худо, что начальник полиции не мог его допросить.
— Merci, monsieur, — прошептала Софи.
Молодая женщина казалась в высшей степени испуганной, что очень удивило Рене Дарвиля.
— Вы знаете этого Сухаря? — спросил он.
— Да, — ответила она скорее жестом, чем голосом.
— Почему вас встревожило имя Риго?
— Почему? — повторила Софи с видом помешанной. — Вы хотите знать, почему?
— Да.
— Потому что это имя — мое…
— Ваше?
— У меня есть брат… слышите? Понимаете? У меня есть брат, которого зовут Оскар Риго!
Рене задрожал. Софи продолжала после минутного молчания:
— Но нет… Я сошла с ума! Брат три года как в Африке. Это добрый малый, порядочный лентяй, весельчак, но он не обидит и мухи — не может быть, чтобы его обвинили в убийстве. Теперь я уверена: дело идет о ком-то другом, но в первую минуту я до смерти перепугалась.
— Ваше волнение вполне естественно, но ни на чем не основано: простое сходство имен, вот и все.
— Я узнаю наверное.
— Каким образом?
— У monsieur… У моего судьи. Я выпрошу у него позволения повидать в Мазасе двойника моего брата. Но довольно заниматься делом, которое касается одной меня! Пойдемте обедать!
Рене вышел вместе с Софи, без церемонии взявшей его под руку. Молодая женщина так нежно опиралась на его руку, что его бросало в жар.
Тихим шагом они дошли до ресторана «Лаперуз», где Рене спросил отдельный кабинет, а Софи заказала обед. Без пяти минут девять Софи надела шляпу, попросила Рене подождать ее полчаса, вышла из ресторана, дошла до улицы Дофин и поднялась к себе. В двадцать минут десятого она вернулась.
— Вы теперь свободны? — воскликнул Рене.
— Да, и на этот раз совсем.
— Куда мы пойдем?
— Может быть, теперь удобно посетить ваше жилище, как вы думаете?
Рене был того же мнения. Софи взяла его под руку, и влюбленные направились к улице Невер.
На следующий день господин де Жеврэ распорядился, чтобы нотариус, уполномоченный исполнить последнюю волю Жака Бернье, явился в суд в два часа. Затем он подписал приказ о переводе Оскара Риго из Мазаса в Консьержери, чтобы иметь его всегда под рукой. В десять часов следователю доложили о приходе Оскара Риго, и он только хотел велеть его привести, как вошел начальник сыскной полиции.