— Стало быть, «старые добрые денежки» теряют контроль на углах улиц, но при этом все равно всем управляют?
Хасан вздернул брови и пожал плечами. А как же иначе?
— В какое-то время, — сказал он, — пошли разговоры насчет того, что русская мафия захапает всю Европу. Больше таких разговоров не ведут.
— Почему?
— Конкуренция! Новые альянсы. Внутренняя борьба. Политика. Русская мафия похожа на старый Советский Союз — она есть, но разорвана на куски.
— И какое же место во всей этой схеме занимают Джанкарло и Лука Бартоли?
— Старик время от времени устраивает банкротства компаний, чтобы подкармливать псов, но в остальном он вышел из игры, Томас. Кому охота в его возрасте отправиться за решетку? А вот Лука — дело другое. Он, как и ты, уже не мальчик, но сидеть дома и жить на дивиденды не может. Он заключает сделки, сводит людей друг с дружкой, создает себе репутацию.
— А чем он конкретно занимается?
— Лука? Официально — заседает в нескольких советах директоров, но на самом деле всем бизнесом предоставляет заправлять людям своего отца. Есть у него пара-тройка команд из Марселя — они перегоняют в Лондон антиквариат и предметы старины. Он самый главный босс по контрафакту в Испании — хорошие паспорта, удостоверения стран Евросоюза. Еще у него полулегальный бизнес в Амстердаме — для отмывания денег кое-какие ребята из Северной Африки переправляют товар на острова, а оттуда — во Францию и Испанию.
— Он организует заказные убийства?
— Ни в коем случае. То есть когда убили его старшего брата — старая история, — тогда было другое дело. Он выследил семью, заказавшую это убийство, всех до последнего. Но это дело личное.
— Слушай, но должен же он кого-то подмазывать? Не станут ему люди свои рынки отдавать без боя.
— У старика по-прежнему хватает друзей. Помешаешь делам Луки, выкинешь его с рынка — тебе не поздоровится. Я слышал, что никому неохота с ним связываться, и полиция его тоже не трогает…
— Ты бы назвал его главным игроком?
— Под его началом — несколько команд. Деньги немалые, но старик научил его не жалеть средств на оборону.
— Я ищу того, кто мог организовать политическое убийство.
— Я про это совсем ничего не знаю. Я сам? Да я бы ни за какие коврижки пальцем не тронул даже швейцарского легавого. Политик какой-нибудь? Забудь! Когда убивают какую-то важную шишку, они не успокаиваются. Они подкупают твоих врагов, угрожают твоим друзьям. Если хочешь убивать политиков и потом жить спокойно… Нет, мало кто на такое пойдет, а те, кто пойдет, стоят немалых бабок. Ведь политиков тоже надо покупать.
— Я все понимаю. Но кто-то этим занимается.
— Только не Лука.
— А что ты знаешь о человеке по имени Дэвид Карлайл?
Хасан покачал головой. Один глаз у него нервно задергался, он отвел взгляд.
— Точно? Он англичанин. Похоже, наш с тобой ровесник, может быть, на пару лет младше. Не исключено, что он знаком с Лукой… Ну?
Хасан поднял руки в знак того, что это имя ему ничего не говорит. Он лгал, но Мэллой не стал напирать. Увидеть, что Хасан ему врет, — это все, что ему было нужно. Похоже, Карлайл его запугал, а Мэллой не знал никого, кого боялся бы Хасан.
— Елена Чернова?
— С этой особой я встречаться не хотел бы.
— Знаешь тех, на кого она работает?
Хасан покачал головой.
— Насколько мне известно, она сама по себе.
— В последние лет десять она была связана с синдикатом…
— Нет. Бывает, люди на нее работают, Томас, но она вольная. Деньги всегда требует по высшему разряду — и получает.
— Она бы могла убить политика?
— Если бы нашлись люди, которые бы обеспечили контракт и все организовали.
— Тебе известен некто по имени Хуго Олендорф?
Хасан снова покачал головой. На этот раз, похоже, не солгал.
Перед уходом Мэллой спросил, как поживает семья Хасана. Великан немного расслабился и рассказал о дочерях и сыновьях. Потом разговор перешел на старых друзей. Мэллой и Барзани посетовали на то, как быстро бежит время и приносит с собой всякие неприятности и болячки. Когда они выходили из комнаты, Хасан сказал:
— Береги себя, Томас!
Сказано это было по-доброму, от души, но Мэллой не забыл, что, когда он в последний раз попал в беду, Хасан предложил ему помощь. А на сей раз, похоже, он остался сам по себе.